Геннадий Геннадьевич Сорокин - Пропавших без вести – не награждать!

Моторизированную группу не послать. Остается направить в тыл к врагу разведчика-одиночку, рейдовика.

В подчинении начальника разведки 61-го стрелкового корпуса полковника Антонова из пяти рейдовиков оставался один, остальные были или убиты, или пропали без вести еще в самом начале войны. Единственного рейдовика звали Монгол. На вид ему можно было дать лет тридцать. Роста он был выше среднего, худощав, но физически очень вынослив. Жилистый. Кличку свою Монгол получил за слегка раскосые карие глаза и смуглый цвет лица.

Как только стемнело, Монгола привезли к бреши в линии фронта. Среди сопровождавших его штабных офицеров был заместитель комиссара корпуса Терехин.

Пока представители корпусной разведки принимали доклад об отсутствии инженерных препятствий на пути рейдовика, Терехин отозвал Монгола в сторону.

– В той части, которая держит оборону, тебе может встретиться вот этот человек, – политработник в свете автомобильных фар показал рейдовику фотографию молоденького лейтенанта-пехотинца. – Если ты его встретишь, то…

Монгол взял фотографию, поднес к глазам, рассмотрел.

– Как я понимаю, это сын члена Военного совета? Похож, похож, ничего не скажешь. Вы, Сергей Ильич, доложите начальству, если я его встречу, то переведу на нашу сторону. Еще пожелания у руководства есть?

– Больше нет. Возвращайся живым.

– Ну, давай, дружище, – напутствовал Монгола начальник разведки. – Надеюсь, скоро вернешься.

– Я-то вернусь, – ухмыльнулся в темноту рейдовик. – Главное, вы меня на месте дожидайтесь!

Пока намек доходил до штабных офицеров, разведчик юркнул во мглу и был таков.

– Вот ведь сволочь! – выругался офицер оперативного отдела. – Он на что намекает, что мы опять отступать будем?

Ему никто не ответил. Враг теснил советские войска с каждым днем. Помощи ждать было неоткуда.

На вторые сутки, утром, Монгол вышел к месту предполагаемой обороны неизвестного полка. Перед ним простиралось широкое поле, переходящее в лиственный лес. Справа от поля шла проселочная дорога, сразу же за которой были болото и редкий березняк.

Через все поле, перпендикулярно дороге, проходила наспех выкопанная линия окопов. У дальнего леса виднелся остов немецкого подбитого танка. За спиной у рейдовика были две раскуроченные взрывом пушки-сорокапятки.

Дул легкий ветерок. По небу проплывали редкие облака. Солнце начинало припекать.

Монгол поднес к глазам оптический прицел немецкой снайперской винтовки, заменявшей ему бинокль. Осмотрел окрестности. Сделал выводы. Прикинул, как бы эта местность выглядела на топографической карте и где бы он расположил командный пункт обороняющихся войск.

«Значит, так, – размышлял рейдовик, направляясь на предполагаемый КП. – Фронт обороны здесь не больше километра. Окопы отрыты в одну линию, запасных позиций нет. Здесь оборонялся не полк, а остатки полка численностью не больше стрелкового батальона. Дорогу наши заминировали, и немцам ничего не оставалось, как атаковать их через поле. Бой был дня три назад, так что я изначально опоздал».

Он обошел лежащий ничком труп красноармейца. Приближаться к убитому, не задержав дыхания, было невозможно – на июльской жаре тело быстро разлагалось.

Раскурив трубку, Монгол перебросил автомат за спину и неспешно, осматривая все вокруг, двинулся вдоль линии окопов.

Убитые были повсюду. Но среди трупов встречалось подозрительно мало командиров. Обычная история – кто-то стоит до конца, а кто-то при первой возможности «организованно отступает».

На командном пункте рейдовик не обнаружил никого: ни убитых, ни раненых. Порывшись на узле связи, он нашел запорошенный землей журнал боевых действий и несколько полевых карт. Журнал Монгол забрал себе, карты сжег.

Недалеко от КП, в жиденьком перелеске, он набрел на разбитую полевую кухню. Около прошитого осколками варочного котла валялся распотрошенный металлический ящик, в котором должна была храниться полковая казна. Ящик был пуст. Ничего не поделаешь: война войной, а деньги деньгами! Не поленился же кто-то в разгар боя, перед тем как бросить своих товарищей, обворовать их. За такие преступления по законам военного времени полагался расстрел на месте, но кто теперь найдет мародера, коли все свидетели мертвы!

Пошарив вокруг кухни, рейдовик собрал три банки консервов, погрызенную мышами буханку черного хлеба и полпачки соли, схватившейся в единый комок. Соль была редкостной добычей. --">