Маргарита Иосифовна Алигер - Зоя

Маргарита Алигер Зоя

В первых числах декабря 1941 года в селе Петрищеве, близ города Вереи, немцы казнили восемнадцатилетнюю комсомолку, назвавшую себя Татьяной. Она оказалась московской школьницей Зоей Космодемьянской.

(Из газет)

«Зоя» — невыдуманная поэма. Я писала её в сорок втором году, через несколько месяцев после гибели Зои, по горячему следу её короткой жизни и героической смерти. Когда пишешь о том, что было на самом деле, первое условие работы — верность истине, верность времени, и «Зоя», в сущности, стала поэмой и о моей юности, о нашей юности. Я писала в поэме обо всём, чем жили мы, когда воевали с немецким фашизмом, обо всём, что было для нас в те годы важно. И как трагической осенью сорок первого года, вечером Октябрьской годовщины, слушала вся страна речь Сталина из осаждённой Москвы. Эта речь означала тогда очень много, так же как и ответ Зои на допросе: «Сталин на посту».

С тех пор прошло более двадцати пяти лет, густо насыщенных всенародными событиями и переживаниями, грозными потрясениями и прозрениями. Я пережила их всем своим существом и существованием, а Зоя нет. Я знаю оценку, данную Сталину и его деятельности историей, и этим я сегодня отличаюсь от Зои. Такого различия не было между нами, когда писалась поэма, и я не считаю себя вправе корректировать её теперь с высоты своей сегодняшней умудрённости. Я печатаю поэму так, как она была написана в сорок втором году, ради исторической и душевной правды той эпохи, потому что нужно знать правду о прошлом, чтобы полной мерой понимать правду настоящего.

1968

ВСТУПЛЕНИЕ

Я так приступаю к решенью задачи,

как будто конца и ответа не знаю.

Протёртые окна бревенчатой дачи,

раскрыты навстречу московскому маю.

Солнце лежит на высоком крылечке,

девочка с книгой сидит на пороге.

«На речке, на речке,

на том бережочке,

мыла Марусенька белые ноги…»

И словно пронизана песенка эта

журчанием речки и смехом Маруси,

окрашена небом и солнцем прогрета…

«Плыли к Марусеньке

серые гуси…»

Отбросила книгу, вокруг поглядела.

Над медными соснами солнце в зените…

Откинула голову, песню допела:

«Вы, гуси, летите,

воды не мутите…»

Бывают на свете такие мгновенья,

такое мерцание солнечных пятен,

когда до конца исчезают сомненья

и кажется, мир абсолютно понятен.

И жизнь твоя будет отныне прекрасна —

и это навек, и не будет иначе.

Всё в мире устроено прочно и ясно —

для счастья, для радости, для удачи.

Особенно это бывает в начале

дороги,

            когда тебе лет ещё мало

и если и были какие печали,

то грозного горя ещё не бывало.

Всё в мире открыто глазам человека,

Он гордо стоит у высокого входа.

… Почти середина двадцатого века.

Весна девятьсот сорок первого года.

Она начиналась экзаменом школьным,

тревогой неясною и дорогою,

манила на волю мячом волейбольным,

игрою реки, тополиной пургою.

Московские неповторимые вёсны.

Лесное дыхание хвои и влаги.

…Район Тимирязевки, медные сосны,

белья на верёвках весёлые флаги.

Как мудро, что люди не знают заране

того, что стоит неуклонно пред ними.

— Как звать тебя, девочка?

— Зоей.

— А Таня?

— Да, есть и такое хорошее имя.

Ну что же, поскольку в моей это власти

тебя отыскать в этой солнечной даче,

мне хочется верить, что ждёт тебя счастье,

и я не желаю, чтоб было иначе.

В сияющей рамке зелёного зноя,

на цыпочки приподымаясь немножко,

выходит семнадцатилетняя Зоя,

московская школьница-длинноножка.

ПЕРВАЯ ГЛАВА

Жизнь была скудна и небогата.

Дети подрастали без отца.

Маленькая мамина зарплата —

месяц не дотянешь до конца.

Так-то это так, а на поверку

не скучали.

                 Вспомни хоть сейчас,

как купила мама этажерку,

сколько было радости у нас.

Столик переставь, кровати --">