Николай Николаевич Прокудин , Александр Иванович Волков - Панджшерский узник

— Отступишься, — хмуро ответил отец. — У Лайло есть жених. Родители давно договорились об этом. Его зовут Шавкат Рахимов, они с детства играли вместе и в школе вместе учились. Их отцы были большими друзьями. И когда отец Шавката погиб на строительстве дороги в горах, то отец Лайло заменил его парню. Они поженятся, когда им исполнится двадцать один год. Так было договорено. Шавкат должен отслужить в армии, получить профессию, чтобы он смог содержать семью.

— Но это же средневековье, дикость!

— Так было принято у нашего народа, — строго напомнил Асатулло. — Это было правильно всегда, будет так и дальше. Если мы не будем чтить завещанного предками, то наш мир кончится и память о нем превратится в пыль.

Саид стоял и чувствовал, что балкон уходит из-под его ног. Даже дом как будто покачнулся. Лайло! Не может такого быть, так не должно быть! Сильная рука отца вернула молодого человека на землю из полета в своих скорбных мыслях. Он тряхнул сына и резко бросил ему в лицо:

— Ты — мужчина! Не забыл об этом? А что мужчина обязан желать на этой земле? Защищать свой дом и свой род. Дом — это женщины и дети, это твой кров, который ты должен передать по наследству, а твой род — это честь твоих предков, их память, честь твоего отца. Ты не принесешь позора в свой дом и не опозоришь девушку только потому, что захотел завладеть ею, а ее родители были против. Если ты мужчина, ты должен заботиться о чести того, кого любишь. Это все!

Первые лучи солнца уже несмело заглядывали в окна казармы. Саид, несмотря на усталость первых месяцев службы, научился просыпаться за несколько минут до подъема. Сладкие минуты, когда еще можно понежиться в кровати, зная точно, что у тебя есть эти десять минут. Твои, и никто их не отнимет. А потом раздадутся шаги дежурного по роте, зажжется свет, и громкий голос скомандует:

— Рота, подъем!

Вот и наступил этот миг.

И тут же затопали десятки ног, полетели на спинки кроватей одеяла. Голоса командиров отделений торопили солдат, подгоняли нерадивых. Меньше минуты прошло, когда вся рота наконец замерла в едином строю у стены, напротив кроватей. Здоровенный старший сержант Фархадов, поигрывая мышцами под вылинявшей серо-синей солдатской майкой, вывел роту из казармы на плац, и начались солдатские будни. Сначала пробежка вокруг городка, потом на плацу утренняя зарядка, потом умывание, заправка постелей. Перед завтраком предстоит еще утренний осмотр, на котором придирчивые сержанты проверят и подворотничок, и чистоту бритья, и начищенность бляхи ремня, и наличие ниток и иголок в головном уборе. Затем политинформация и завтрак.

— Слушай, Саид! — Таджибеев встал рядом с обувной щеткой в руке. — А правда говорят, что в Афганистан берут только добровольцев?

— А что? — удивился вопросу Азизов, продолжая надраивать щеткой форменный ботинок.

— Так просто. — Таджибеев вяло поширкал щеткой по запыленному ботинку. — Ты слышал от сержантов, чтобы кто-то отказывался туда ехать?

— А ты мог бы отказаться? — Саид выпрямился и посмотрел сослуживцу в лицо.

— А ты? — тут же парировал Таджибеев.

— Слушай, Сархат, — передразнил земляка Азизов. — Мы с тобой присягу принимали, нам оружие страна доверила, на нас как отцы смотрели, когда в армию провожали, помнишь?

— У меня нет отца, — помрачнел Таджибеев. — Меня вырастили мать и старшая сестра.

— Значит, ты старший мужчина в доме. Ты решения умеешь принимать? Вот и принимай. А я не хочу, чтобы вместо меня в Афганистан ехал кто-то другой. Чтобы другой исполнял свой долг и рисковал жизнью, а я отсиживался в какой-то части в Союзе.