Николай Николаевич Прокудин - Мятежный капитан

следующую минуту. Насчёт Германии…нет, ты это серьёзно?

— Серьёзнее не бывает…

— Не может быть! С чего вдруг такая резкая перемена в настроении командования?

— Благодаря телевидению и вчерашней передаче! Обязательно надо позвонить и поблагодарить Андрея Гаранина. Итак…

— Что итак? Ты меня уже измучил… Скоро в гроб загонишь!

— В итоге: едем или нет?

— Конечно же, едем! Он ещё спрашивает! Если, конечно, не врешь…

— Не вру — не вру. Ладно, тогда завтра даю согласие, и дальше будь что будет…

* * *

Утром Эдик позвонил из бюро пропусков длинному подполковнику Сергею Сергеевичу, доложил о согласии семьи ехать в «ссылку». Дежурный клерк по Политуправлению на том конце провода крякнул в ответ, и было слышно, как он даже заскрежетал зубами от злости. После короткой паузы Громобоев получил строгий приказ сделать фотографии для заграничного служебного паспорта, сдать их делопроизводителю и срочно убыть в очередной отпуск.

— Выезд к новому месту службы в конце мая! И прошу не опаздывать!

— Слушаюсь… — бравым голосом ответил Громобоев, понимая, что ещё на некоторое время остался винтиком военной машины. Капитан вышел из здания штаба ошалевшим от радости, все ещё до конца не веря, что неприятности завершились.

«Вот когда получу паспорт, пересеку границу, тогда и поверю в реальность произошедших удивительных армейских метаморфоз», — подумал Эдуард и зашагал в сторону освещенного весенним солнцем Невского, навстречу новым и пока неизвестным подвигам.

Бодрым шагом, почти пробежав за пятнадцать минут вдоль по Невскому от арки Главного штаба и до Казанского собора, Громобоев одновременно привёл мысли в порядок. Сегодня был погожий солнечный день и в жизни Эдика явно наметились проблески с надеждой на удачный исход. Капитан купил на углу Канала Грибоедова у толстой тётки продавщицы за двадцать восемь копеек шоколадный батончик, знаменитого на весь Советский Союз замечательного ленинградского мороженого и почти бегом припустил дальше по направлению к Гостиному двору.

Эдуард лакомился мороженым, размышлял и улыбался своим мыслям, от переполнявших его чувств готов был прыгать через широкие лужи, подпрыгивать высоко вверх, пытаясь достать вывески магазинов, петь, размахивать руками, громко орать.

«Забавно! Наверняка такого прецедента в истории Советской армии ещё не случалось! Вместо того чтобы разжаловать или навечно сослать ужасно проштрафившегося и провинившегося бойца в Сибирские снега, высылают из голодающей Родины на сытую чужбину! Ну и ну! Что это — промашка в работе отлаженной политической машины? Поизносился механизм и даёт сбой? Меня прячут в чулан до лучших времен? Вдруг пригожусь в случае чего? Ну ладно, согласен, я действительно хочу попасть в объединившуюся Германию, посмотреть, как живется тамошним людям! Каков этот мир капитализма? Уйти из армии и хлопнуть массивной дубовой дверью всегда успею. Как бы эти действия кадровиков поточнее назвать?.. Почётная ссылка в Германию? Курьёзно! Спасибо, будь, по-вашему: в Германию, так Германию. Так и быть, сошлюсь…»

Семейство с тревогой и нетерпением ожидало возвращение Эдуарда из штаба.

— Они не передумали? Ты сам не отказался?

— Я подумал и…

— Вот мерзавец! Издевается! — буркнула злобная сестрица жены, зыркнула чёрными глазами и ушла в кухню.

— Согласился. Завтра сделаю фото и в отпуск! Сначала уеду я, обустроюсь на месте, а через месяц-другой вы с Ксюхой приедете…

* * *

…Вечером в квартире был праздник, домочадцы отмечали нежданную радость. Армейская служба продолжалась и теперь Громобоева ожидала путь-дорога и неведомая жизнь в новой Германии.

Конец первой книги.

© Copyright Прокудин Николай Николаевич (n-s.prokudin@yandex.ru), 25/10/2012.

--">