Ольга Васильевна Перовская - Джан — глаза героя

коллектив учебно-производственного предприятия

№ 12

Московского отдела Всероссийского о-ва слепых.

* * *

Минут через пять Джан уже без сбруйки пробежал из общежития через большую террасу в цветник. Он катался и ползал по траве, растирая брюхо, спину и восторженно дрыгая всеми четырьмя лапами. Потом, поупражнявшись в гигантских прыжках через клумбы, опрометью кинулся к маленькой опрятной кухне.

Красивая женщина с короной бронзовых кос над неподвижным, как у многих слепых, лицом, видимо, поджидала четвероногого визитера. Миска со всякой снедью была приготовлена для него в углу.

Пока Джан, расставив могучие лапы, лакал похлебку и, словно сухарики, разгрызал кости, женщина разговаривала с ним и поглаживала его по спине.

Забежала еще одна слепая. Она прислушалась и спросила:

— Это кто? Джан, что ли, так чавкает? А где ж председатель наш, Джан?

Даже толстая кошка поиграла с Джановым хвостом и потерлась о его ляжку, хотя пес буркнул в миску не отрываясь, от чего вся похлебка пошла пузырями.

По всему было заметно, что Джана здесь любят, балуют и радуются его приходу.

Не успел он доесть, как из цветника послышались голоса.

— Джан, ко мне!..

Пес немедленно бросил угощение и через минуту ткнул захлюпанным носом хозяйскую ладонь.

— Ну, доволен? Набегался, поразмялся? Э-э-э, да ты брат не теряешься, всю морду умазал в каше. Убери, убери голову, испортишь мне костюм…

Инвалиды в очках окружили собаку:

— Подзаправился, Джанчик?

— И чего мне «теряться», скажи, Джан-душа! Я же не чужой! — Человек погладил собаку левой рукой, правый рукав у него был пустой. У другого — вместо кистей протезы в черных перчатках… А народ все коренастый, плечистый, в самом цвету. И несмотря на следы страшных ран и увечий, держались они по-военному прямо, шутили громко и весело.

— Вы за отпуск, Семен Гаврилович, основательно двинулись и по музыке и по чтению…

— Ноты разбираете вовсе свободно? Большое упорство у вас…

— А наш «Паганини» совсем погано читает…

Один из слепых держал ноты с былыми выпуклыми, точно вдавленными булавочной головкой, значками:

— А без нот вы ту песню не помните?

— Постараюсь припомнить. Давайте баян! Мы частенько певали ее с нашим командиром эскадрильи.

Семен Гаврилович опустился в цветнике на скамейку и приладил на коленке гармонь.

— Песня эта старинная, ей больше ста лет. А вы все слова знаете, Леня?

Звучный, необыкновенного тембра баритон запел под аккомпанемент баяна:

Нелюдимо наше море,

День и ночь шумит оно:

В роковом его просторе

Много бед погребено.

Смело, братья! Ветром полный

Парус мой направил я:

Полетит на скользки волны

Быстрокрылая ладья!

Густой бас и высокий свежий тенорок красиво оттеняли напев. Обе женщины вышли из кухни и слушали неожиданный концерт…

Вдруг в мелодию ворвался странный грубый голос: Джан поднял голову и громко завыл, причитая и бормоча что-то по-собачьи дрожащими губами.

Певцы рассмеялись:

— Публика протестует, — сказал Семен Гаврилович, отставляя гармонь. — Вот и дома он также срывает у меня занятия. Ну, друзья, увидимся, значит, на концерте Леонида… А теперь мы должны еще в контору поспеть, а потом в цех, повидаться с товарищами.

И вот они опять переходят пути, минуют полосатые шлагбаумы и шагают вдоль берега речки.

Маловато удалось побегать в саду общежития! Ну куда, куда бы еще потратить столько сил и здоровья?

Семен Гаврилович прекрасно понимает досаду собаки. На половине пути он говорит: «стоп!» Кладет на траву газету и палку и снимает Джанову сбрую.

— Беги, Джан! Побегай, покупайся и скорей возвращайся ко мне, — по привычке серьезно, как с человеком, говорит Семен Гаврилович.

Восторженный лай слышится уже где-то вдали. Закудахтали куры, откликнулся глупый и очень хозяйственный голос петуха, слышен гусиный гогот… Пронзительный голос кричит:

— Ку-у-да! Ку-да тя лешай нясет! Розка! Розка!..

Где-то мекнула козочка.

Джан, наверное, носится по берегу, купается, встряхивается, заигрывает с чьей-то козой, услужливо высаживает из воды гусака…

Какая сейчас должно быть вокруг благодать! Помнится, три года назад, лес зеленой стеною стоял там, за извилиной речки. В стороне была топкая низинка с мохнатыми кочками, изумрудной осокою. До войны это было совсем пустынное --">