Вилли Хейлман - Последние бои люфтваффе. 54-я истребительная эскадра на Западном фронте. 1944-1945

опущенные вниз большие пальцы – знак неудачной посадки. У его самолета было сломано шасси. В это время приземлялась последняя машина. Слишком быстро. Это был новичок. Он зашел хорошо, но взлетно-посадочная полоса была слишком коротка. Еще одна новенькая машина скапотировала. Пропали четыреста тысяч марок!

– Манц, – сказал, представляясь, док, стройный, очень элегантный офицер медицинской службы, носивший щегольский мундир.

– Я – Хейлман.

Я заметил глубокие шрамы на левой щеке доктора. Забавно, только золотой сережки, казалось, не хватало. Затем я увидел медали: Железный крест 1-го класса, полученный на действительной службе, медаль за Сталинград. Так что все еще были господа, которые смогли стряхнуть с себя лед Восточного фронта.

– Хорошая работа, – произнес доктор, тщательно полировавший носовым платком стекла своих очков.

– Да уж…

– Один из пилотов, ефрейтор, получил серьезные ожоги. Другой, фельдфебель, наглотался бензина, что не слишком полезно для его желудка.

Я обратился к доктору с просьбой подвезти меня, и он согласился.

«Ганза» ехала, двигатель мягко мурлыкал. «Я должен немного поспать, – подумал я. – В чем я теперь нуждаюсь, так это в приличной кровати».

– Вы из боевого подразделения? – спросил доктор, крутя руль и прерывая мои мысли.

– Нет. Мы из истребительной группы «Запад».^[16] Пополнение для III./JG54.^[17]

– Хм-м. Вы должны были пролететь еще несколько километров. – Доктор резко повернулся ко мне. – Нас здесь редко кто посещает, кроме «друзей» с противоположной стороны. Как вы можете представить, это не слишком желанные визиты. Они навещают нас каждый вечер.

– Нам еще далеко?

– Нет, уже почти приехали. Мой госпиталь находится почти рядом с квартирой, – ответил доктор Манц с улыбкой. – Хотите сигарету?

– Благодарю.

Свет от спички осветил наши лица. Я жадно вдыхал дым в свои легкие. Автомобиль повернул направо и остановился около дома доктора.

– Вот мы и на месте. Берите одежду с собой. Вы мой гость сегодня вечером. – Доктор пошел вперед.

Казалось, это был типичный парижский жилой квартал. Много железобетона, стекла, свежего воздуха, комфортабельные комнаты. Я сморщил нос, почувствовав запах карболки.

– Так, вы большой знахарь, а? – спросил я шутливо.

– Я должен иметь ее, вы же знаете.

Справа открылась дверь. Два больничных санитара приветствовали нас.

– Раненые уже здесь?

– Да, господин доктор. Мы отправили ефрейтора прямо в Клиши.^[18] Фельдфебель все еще без сознания.

– Я осмотрю его.

Старший из двух санитаров выпрямился по стойке «смирно» и открыл дверь, которая вела в больничное отделение. Теплый, застоявшийся воздух встретил нас, когда мы вошли. Я затушил свою сигарету.

– Так, Виммерс, как он выглядит? – спросил доктор, поворачиваясь к маленькому, точнее, тщедушному солдату, который заботился о пострадавшем. Он стоял сбоку.

– Я рад, доктор, что вы приехали, – произнес этот человек с тревогой, не отрывая глаз от пациента. – Кажется, хуже, чем мы думали. Мы не можем его передвинуть, он все время стонет.

Когда доктор повернул лампу к человеку, лежавшему на кровати, я от удивления широко открыл глаза. Это был фельдфебель, летевший во главе эскадрильи. Я помнил его заверение, когда он с улыбкой превосходства сказал: «Держитесь лишь поближе ко мне, мальчики…» Это было всего три часа назад.

И теперь он лежал тут с серьезным отравлением бензином. Доктор спокойно осматривал пострадавшего. Казалось, что с его левой ногой что-то не так. Он приказал наложить шину. «Может быть перелом», – сказал доктор. Внезапно раненый, находившийся без сознания, застонал и его несколько раз вырвало. Отравленный организм сопротивлялся. Санитар быстро подставил лохань, но было уже поздно – зловонное месиво запачкало синее клетчатое одеяло.

– Это хорошо, – сказал мне доктор Манц. – Чем сильнее его тошнит, тем лучше, он сам сделает за меня часть работы, и мне не придется использовать зонд для промывания желудка.

После того как доктор Манц дал распоряжения, заверив санитаров, что скоро вернется, он отвел меня в сторону, и мы вместе покинули палату.

– Вы не должны волноваться, мой друг. Мы всегда довольны, когда это проходит так безобидно, как сейчас.

Он шел впереди по длинному переходу.

– Будьте осторожны, мы не должны здесь включать свет. Вся стена коридора практически одно большое стеклянное окно, как в студии. Вы сможете лично --">