Ян Юзеф Щепанский - Мотылек

все это видеть.

Успокоившись, он вернулся к игре и стал выводить из загона жеребят одного за другим, весело бормоча:

Солнце светит, дождь идет,

Ведьма в ступе масло бьет.

Хоть бы было плохо сбито,

Чтоб пошло свинье в корыто! ^[2]

На травку, жеребятки, на травку. Не беда, что она мокрая. Хотите пить? Смотрите, какие прекрасные капельки!

А это что такое? Он отдернул руку и отпрянул назад. Ему показалось, будто сухой листок ожил и, став вертикально, медленно пополз по руке, щекоча ее. Только когда листок на минуту раскрылся и блеснули черно-коричневые крапинки на пушистом бархате, он увидел, что это мотылек. И вовсе он не прилетел, а пешком вышел из травы. Может быть, он болен? А может быть, у него где-то здесь домик и он только выглянул на минутку?

— Здравствуй! Где ты живешь, дорогой мотылек? Покажи, какие у тебя крылышки. Ну, покажи, покажи…

Он попробовал пальцем раскрыть его сухие сомкнутые крылышки. Мотылек присел на волосатых ножках, ухватился за руку, словно маленькими коготками.

— Ну покажи, не бойся. — И вдруг крылышки на мгновение опять раскрылись, как книга, и он увидел черно-коричневые или, пожалуй, черно-оранжевые крапинки на коричневом, кое-где вытертом бархате, обрамленном причудливой черной каемкой.

Он посмотрел на свой палец. На нем осталось немного серебристого порошка, как после убитой моли. Это была пыльца. Когда-то он слышал от кого-то, что она мотыльку очень нужна. А мотылек тем временем продолжал сидеть на запястье, и его плотно сомкнутые в прожилках крылышки слегка покачивались, точно парус над лодкой. Вдруг рядом с ним упала большая капля и разбилась на мелкие брызги.

— Намокнешь, — сказал он. — Не ходи под дождем. Простудишься, дорогой мотылек, и умрешь. Где твой домик?

Он внимательно осмотрелся вокруг, прикрыв мотылька от дождя, как навесом, другой рукой. Но долго держать так руку не смог. Она начала дрожать. К счастью, он заметил в траве, возле загона с жеребятами, круглое отверстие. Он видел не раз, как из таких отверстий вылетают толстые мохнатые шмели. Наверно, и мотыльки живут в таких же норках. Конечно, это и есть его квартира.

Все так же сидя на корточках, он придвинулся ближе к загородке и, согнув кисть, оперся ею о землю.

— Видишь, это твой домик. Иди спрячься. Как только дождь перестанет, ты выйдешь опять.

Но мотылек и не думал двигаться с места. Он сидел как приклеенный. Не помог даже легкий толчок пальцем.

— Какой же ты глупый. Ну, иди, иди, мотылек. Знаешь что? Я помогу тебе.

Он осторожно, двумя пальцами взял крылья у самого основания. Коснувшись этой беззащитной хрупкости, он почувствовал дрожь, похожую на отвращение. Мотылек отчаянно хватался ножками за его руку, нужно было немного дернуть, чтобы его оторвать.

— Отпусти, слышишь? Посмотри, глупышка: вот дверь в твой домик. Влезай! Нельзя ходить под дождем.

Отверстие было маленьким. Головка мотылька входила в него без труда, но крылышки не пролезали. Они качались из стороны в сторону, а ножки беспомощно перебирали воздух.

— Подожди.

Он обернулся и свободной рукой взял «бревно», которое тащили гнедые. Вот оно и пригодилось. Гнедые для того его и везли. Он стал палкой расковыривать дырку и очень был доволен собой. Если б не он, кто бы позаботился о бедном мотыльке? Довольный, он напевал:

Глянь на нас, Костюшко, с неба,

Трам-та-там-там, трам-та-там-там…

Еще немного, и все будет хорошо. Сейчас, сейчас, мотылек. Крылышки у него немного помялись, но он уже почти весь влезал внутрь. Мотылек, видимо, понял, в чем дело, и перестал перебирать ножками. Иногда одна из них слегка вздрагивала, но вообще он проявлял большое терпение.

— Ну вот и все, дорогой мотылек. Видишь, как хорошо?

Среди мокрых стеблей, на которых капли дрожали, как маленькие, полные солнца лампочки, из земли торчал кусочек перепончатой тонкой пленки в прожилках.

— Вползи чуть поглубже, — попросил мальчик, — там сухо. Знаешь что? Я тебе помогу.

Он осторожно подтолкнул мотылька палочкой. Когда он подтолкнул его во второй раз, словно ток прошел у него по руке — он уткнулся во что-то мягкое. Он отбросил палку, конец которой был выпачкан чем-то белым. У него, наверно, насморк, и это такой густой плевок, объяснил он себе. Но краешек крыла все еще высовывался из норки. Он взял плоский камень и прикрыл ее. Теперь на него не будет капать. Когда дождь пройдет, я --">