Олег Константинович Селянкин - «Казенный человек»

верить докладам, у Тименко все шло прекрасно: каждый вечер он передавал сводки, в которых сообщал, сколько тральных галсов и где сделано, каковы их результаты. Мухин предполагал, что еще суток трое напряженнейшей работы — и можно будет уверенно доложить командованию о снятии и этого минного поля. Искренне так считал. И вдруг ночью разыгрался ветер-низовик. Взлохматил Волгу, ее ласковые волны превратил в бешеные пенные валы, которые, обрушиваясь на обрывистый берег, легко отрывали от него глыбы земли, безжалостно крушили лодки, норовили катера-тральщики и даже большие пассажирские пароходы выбросить на пески; они были настолько свирепы, что перевернули один каспийский сейнер, капитан которого самонадеянно посчитал, что уж со штормом-то на реке он, кадровый моряк, играючи справится.

Отбушевав ночь, ветер угомонился, и, когда над лысым курганом поднялось солнце, умытое ливнем, лишь деревья, упавшие в Волгу вместе с глыбами яра, напоминали о его недавнем неистовстве.

Прежде всего нужно было знать, все ли благополучно в отрядах, и Мухин обосновался у телефонов. Все командиры отрядов на вызов отозвались без промедления и доложили: повреждений от шторма не имеем, уже приступили к тралению точно по графику. Все командиры отрядов так ответили. Спокойно, уверенно. И Петр Лукич таким же тоном отвечал. Правда, о шторме и словом не обмолвился. Может быть, потому, что не слышал вопросов? Несколько раз повторил, что траление надеется закончить в срок, а потом стал дуть в трубку, тихонько чертыхаться и в заключение разговора почти прокричал:

— Не слышу вас, товарищ комдив, не слышу!

Мухин, обрадованный, успокоенный общими докладами, не придал значения этой технической неполадке, бросил трубку на аппарат, подумав, что после такого шторма от линейной связи любых фокусов ожидать можно; да и, как ему казалось, главное он, Мухин, услышал: траление продолжается строго по графику.

Промелькнуло еще трое суток. Напряженных, казалось, до предела. А в начале четвертых, когда Мухин только пришел в каюту и прилег на койку, чтобы хоть немного отойти от недавней вражеской бомбежки, ему доложили, что идут все четыре катера-тральщика, которые с Тименко работали на том дальнем минном поле. Василий Васильевич про себя отметил, что они опередили график нашесть часов, захотел поблагодарить за самоотверженную работу и, одевшись, вышел на верхнюю палубу. Действительно, разрезая форштевнями волжскую воду, шли катера Тименко. Кильватерной колонной, не вылезая из следа головного и точно выдерживая дистанцию. Словно не с боевого задания возвращались, а на параде шли. Подумалось, что сейчас Петр Лукич, как того требовал устав, спросит разрешения подойти к берегу.

Тименко не спросил разрешения. Он, будто и не заметив родного дивизиона, пробежал мимо.

Это было столь невероятно, что Мухин на какие-то минуты растерялся и гневно приказал с некоторым опозданием:

— Полуглиссер к борту!

И уже комиссару, который оказался рядом:

— Догоню, поверну обратно, а этого разгильдяя Тименко немедленно отстраню от командования отрядом. На кой черт мне такие помощники?!

Комиссар по обыкновению ответил спокойно:

— Нервы надо сдерживать, Василий Васильевич… Да и зачем догонять их? Не дальше Камышина сходят. А потом, когда вернутся, нужно будет и спросить по всей строгости уставов.

Действительно, в Камышине — штаб бригады, оперативный дежурный обязательно позвонит сюда и спросит его, Мухина, куда он послал свои катера. Или на собственном боевом участке закончил траление, вот и спешит на помощь соседу? Если так, то почему без разрешения штаба бригады?

Может быть, и не этими словами, но в таком духе спросит. Это яснее ясного. Но зачем, почему Тименко поступил так?

Сколько ни ломал голову, ответа не нашел. И, чтобы не показать подчиненным, что все это волнует и возмущает его, он ушел в каюту, но сна как не бывало. Тогда присел к столу, обложился различными циркулярами, распоряжениями и указаниями, полученными только за последние дни, вроде бы и внимательно вчитывался в них, однако многого не понимал.

Здесь, когда он сидел за маленьким столиком, заваленным деловыми бумагами, дежурный по дивизиону и доложил ему, что катера Тименко бегут с верховьев и просят разрешения подойти к берегу. Ответил вроде бы спокойно:

— Передайте «добро».

Неспешно проверил, все ли пуговицы кителя застегнуты, убрал бумаги в железный --">