Александр Эрдимтович Башкуев - Призванье варяга (von Benckendorff) (части 1 и 2)

свадьба в обход просьбы Синода стала рассматриваться как участие в "антирусских кругах".

Тут же пошли разговоры о том, что Пушкин, якобы, стал масоном в дни кишиневской ссылки и общество сразу озлобилось. Ибо для русских все масоны казались поляками и якобинцами.

Ничего не могу знать по сей категории. Был договор меж лютеранами и православными, но большая часть Лож на Руси были Ложами католическими и мутила воду по-всякому. Мы пытались призвать их к Порядку, но католики объявили нам почти что войну и мы истребили их всех.

С той поры в Прибалтике и Финляндии осталась лишь моя "Amis", а в России -- один "Великий Восток". Но Молдавия, униатская Украина, зона Одессы и Польша остались вне моей компетенции и католики там резвились вовсю. К примеру, людей там принимали без всякой проверки и рекомендаций -- иной раз, - прямо с улицы.

Но Ложи сии -- просто микроскопические, грызущиеся меж собой и не имеющие реальной силы ни в Империи, ни -- за границей. Так что и смысла там состоять -- нет никакого. А посему для нас с "Великом Востоком" их как бы и нет. Что бы там ни плели насчет Всемирного Братства Вольных Каменщиков... Это лишь болтуны, да бездельники мыслят общими категориями, для нас же -все очень конкретно.

Как бы там ни было, общество жаждало крови и сие сочинение чуть успокоило страсти среди обывателей. В иных же кругах сия гадость стала лишь доказательством низкой душонки поэта. Средь них многие верили, что отказ от участия в подавленьи Восстания -- позиция человека и скрытое сочувствие Польше. (Вплоть до сожжения русских священников вся "латвийская" партия сочувствовала полякам, ибо поднялись они на Восстание за Правое дело, - это Россия в 1829 году нарушила Договор 1815 года "Об учреждении Царства Польского" изданием нового Свода Законов Российской Империи.)

А "Клеветникам" все расставили по местам -- с той поры и до выстрела на Черной Речке у несчастного были одни враги и ни единого товарища при дворе.

Если бы Государь на сем вечере не изволил напропалую ухаживать за обворожительной Натали, многие бы из нас затеяли б над сим перевертышем любую проказу.

Впрочем, тут нас позвали к столу, и у меня возникла надежда, что неловкость в отношении Пушкиных сгладится за едой, но Государь, одушевленный отсутствием чужих глаз, развеселился сверх всякой меры и предложил "занять места какие угодно" и сам подал пример, усевшись на стул Пушкина, рядом с "первой красавицей".

Мы все были в шоке. Чтобы как-то сгладить неловкость, и обиду для Государыни, причиной коей полагаю "Клико", я в шутку сказал:

- "Когда Государь желает предстать перед нами поэтом, поэту прилично царствовать за столом. Прошу Вас, Александр Сергеевич, вот сюда - во главу".

Многие перевели дух (на Руси испокон веку во главу стола сажали шутов), но тут все испортила Государыня. Она сказала:

- "Нет, не пойдет. Мы собрались в доме троюродного брата моего и если тот, кому должно возглавить собрание, отказывается от Чести, я считаю, нет, я настаиваю, чтоб Герцог Латвийский занял место Господина Всея Руси".

Фраза прозвучала более чем двусмысленно, и Государь даже на миг побагровел, бросив на меня не самый дружеский взгляд. Многие не знают, почему Государь так болезненно относится к шуткам, затрагивающим имя мое вкупе с именем Государыни. Не знают и, забавы ради, подтрунивают над сей чувствительностью Nicola.

Проблема же не во мне, но статуте "Латвийского Герцогства", не признанного Россией, но существующего для протестантской Европы. Вплоть до того, что на Венском конгрессе Англия с Пруссией "особо оговорили латвийской вопрос", а в 1816 году заключили с моей матушкой договор, согласно которому "обязывались оказать военную помощь в случае русской агрессии".

Ее Величество -- урожденная Гогенцоллерн и моя троюродная сестра. Поэтому она любит где надо и где не надо пнуть мужа сией исторической пакостью. Nicola -- мой двоюродный брат и не сомневается в моей ему верности, но вечно заводится от таких слов. Политика -- мать ее так.

В другой раз Государыня не решилась бы на очередную семейную бурю (вплоть до выведения прусских и русских частей к общим границам), но на сей раз ее уж очень обидел мужнин поступок. В нашем кругу у всех есть любовницы, но не ухаживают же за ней при законной супруге!

Особенно ж всех взбесила позиция Пушкина и его шлюшки. Если кто пьян и забылся, достаточно мужу поманить жену пальцем и... "друг" обязан знать свое место. Пусть даже он -- Самодержец Всея Руси. --">