Авенир Донатович Крашенинников - Горюч-камень

— А ну вертайтесь тем же ходом. В цепях все одно со мной не сладить.

Еким бросился было на него, но Данила остался на месте, оба упали.

— Вот так, — сказал смотритель. — Чтобы не было вам же беды, ступайте шелковым шагом обратно, пока не прочухались солдаты.

Не глядя друг на друга, рудознатцы поднялись, но было уже поздно. Солдаты, щелкая курками, выскакивали во двор.

Теперь всю дорогу они не спускали глаз с колодников.

— Эх, черт побери! — вдыхая терпкие запахи леса, тронутого первыми просверками осени, кричал Еким. — Эх, черт побери!

— Отпустите нас, ребята, — просился Данила. — Мужики вы или нехристи?

— Мужики-то мужики, да под присягой, — назидательно отвечал пожилой солдат. — И опять же своя шкура дороже.

Остальные угрюмо молчали.

Солнце пекло немилосердно, отдавая земле последнее тепло. Серая пыль дороги подымалась над телегой, окрашивая лица солдат и колодников в один тусклый цвет, серая пыль российских дорог ложилась на ресницы, застилала окоем.

3

Маленький чиновник Берг-коллегии Илья Полыцуков в волнении расстегнул крючки мундирчика, дрожащими пальцами вытянул из почты серый сверток.

— Господи, помоги, — жалобно попросил он чернильницу и сломал сургучную печать.

Колючие дождинки вперемешку со снегом колотились в стекло, будто просились к теплу. Полыцуков шмыгнул носом, открыл первую страницу рапорта надворного советника господина Гладкова. Рапорт был прислан Пермским горным управлением. Чем дальше Полыцуков читал, тем забавнее кособочился паричок на его птичьей голове. Наконец паричок сполз на затылок и упал к ногам. Но Полыцуков не наклонился за ним, он листал страницу за страницей, уши его багровели.

— Не нашли, о господи, не нашли. Что-то будет теперь с ними!

Кондратий иногда заглядывал к Полыцукову в гости. Хмурый, тяжелый, садился он на крошечную скамеечку, осторожно, не притрагиваясь, гладил ребячьи головенки. Жена Полыцукова поила преображенца чаем, он молчал, глядел на подканцеляриста из-под лохматых бровищ. Тот отрицательно мотал головой. Кондратий морщился, с трудом натягивал на ноги тесные башмаки.

Что ныне ответит Полыцуков на его немой вопрос? Вцепится Лазарев в горло рудознатцев, кончит их единым махом.

Полыцуков обреченно поморгал, скоренько подготовил бумаги к заседанию. Только теперь он заметил, что без парика. Этак-то не приметишь, как без головы останешься!

Когда присутственный день окончился, он вприпрыжку поспешил по лужам. Сквозь мокрый зонтик протекала вода. Рядом торопились такие же чиновники всяческих ведомств и канцелярий, которых развелось в Санкт-Петербурге видимо-невидимо.

Разметывая воду, летели кареты петербургских звезд разной величины и светлости. Спасая от грязи свою шинелишку, Полыцуков кое-как добрался до узенькой улички, где много лет снимал меблирашку.

У двери ждал незнакомый унтер-офицер. Холодными, ледяными глазами оглядел он подканцеляриста, властно спросил:

— Нашли?

— Нет-с, — испуганно вздохнул Полыцуков.

Лицо унтер-офицера дрогнуло и застыло. Он резко повернулся и четким шагом вышел.

Сняв в теплой передней валяные калошки, Полыцуков утер лицо платком, осторожно просунулся в дверь: Кондратий не приходил.

Угомонились ребятишки, заснула исплаканная жена. По кирпичной стене, на которую выходили окна меблирашки, скользили тусклые блики фонаря, катились и катились дождевые потоки. Прижав облысевший лоб к холодному стеклу, маленький чиновник вглядывался в промозглую темноту, казалось, окутавшую всю Россию, и все ждал, все ждал чего-то. Липкая дрожь пробегала по телу. Он накинул на плечи женину шалюшку, вытер ладошкою мокрое лицо. Строгие вопрошающие глаза унтер-офицера не давали покоя.

Рассвета не было. В синей мути сочились желтые пятна, просверкивали фонарики карет. Ежась от холода, пробрался Полыцуков по гулкому коридору Берг-коллегии, натянул пошорканные нарукавники, подсел к столу. Буковку за буковкой вписывал он в толстую книгу названья всех исследованных Гладковым и рудознатцами месторождений. Слышалось чье-то напряженное дыхание, но Полыцуков не оглядывался. Это чудилось ему, что рядом стоят они, уральские люди, к которым на всю жизнь прикипело его сердце. И думал Полыцуков, что записи эти не пропадут, как не пропадет мечта рудознатцев, и что в верные руки передаст он эту бесценную книгу веры и борьбы.

Как во сне шел --">