Дмитрий Чайка - Владыка морей ч.1

лекарь. — Лей!

Сгустки крови были вымыты из раны, а она сама была зашита редкими швами, куда лекарь зачем-то вставил кусочки ткани.

— Везучий сукин сын, — пояснил он Стефану. — Кровотечение уже остановилось. Везите его домой. Покой, чистота и питье. Пока не придет в сознание — не кормить. Переворачивать и обтирать чистой влажной тряпкой. Я навещу его, а дальше — как рассудит наш милостивый господь. С вас пять солидов, почтенный господин. Моя работа стоит дорого.

* * *

Следующие сутки Стефан почти не спал, проводя у постели Сигурда все время, по очереди меняясь со своей рабыней Нилуфер. Утром врач вытащил из швов дренаж, а к обеду Сигурд открыл глаза и недоуменно уставился на старуху, которая склонилась над ним.

— Твою мать! — прохрипел он. — Я и не думал, что валькирии такие старые и страшные. Где Хакон, баба?

— Хозяин! Хозяин! — всполошилась Нилуфер, которая не поняла ни слова из сказанного и растолкала Стефана, который прикорнул рядом. — Он очнулся!

— Сигурд! Дружище! — Стефан сел рядом, восторженно глядя на друга. — Ты жив!

— Я жив? Вот дерьмо! — не на шутку расстроился Сигурд и снова закрыл глаза. Недолгое пробуждение стоило ему всех немногих сил, что у него еще оставались, и он вновь потерял сознание.

— Нилуфер! — Стефан повернулся к рабыне. — Слухи уже поползли по городу. За мной скоро придут. У меня в запасе день, может два! Но придут точно.

— Бог даст, и все обойдется, хозяин, — всплакнула Нилуфер. — Может, уже забыли про тебя!

— Не забыли, и не надейся, — покачал головой Стефан. — Мне нельзя было возвращаться сюда, но вот пришлось… Слушай внимательно! Под кроватью, где лежит Сигурд, закопан ларец с деньгами. Возьми себе полсотни солидов. Тебе хватит надолго. Этот дом тоже теперь твой. Остальные деньги отдай Сигурду. А самое главное — перстень. Скажи ему, что это перстень самой императрицы Мартины. Не младшей императрицы Григории, жены августа Константина, а старшей! Запомни, это важно! Он покажет его страже и его пропустят к ней в любое время.

— Императрицы? — выпучила глаза рабыня. — Хозяин, да ты кто такой? Ты что, нашу госпожу живьем видел? Как меня прямо? И василевса Ираклия тоже видел?

— Видел, конечно, — кивнул Стефан. — Я же во дворце служил. Отдай золото и перстень Сигурду. Пусть идет к ней. Вдруг она смилуется и вытащит меня из темницы. Если, конечно, меня до этого времени не казнят… Передай ему слово в слово все, что я сейчас сказал.

— Передам, хозяин, — всплакнула Нилуфер. — Ты добрый человек, спаси тебя господь. Я все сделаю, как ты велел. И друга твоего я, как собственного ребенка выхожу. Всеми святыми клянусь! Беги, хозяин! Беги в порт! Может, успеешь еще уйти!

— Не успеет! — услышали они голос офицера дворцовой стражи, входившего в дверь. — Добегался, сволочь? Взять его! В кандалы! Сам куропалат Феодор ждет тебя в Антиохии, Стефан. Ты рад?

* * *

Месяц спустя. Антиохия. Сентябрь 636 года. Провинция Сирия Прима.

Стефан покорно ждал у облезлой резной двери. Роскоши константинопольских дворцов в Антиохии не было и в помине. Этот несчастный город слишком много претерпел на своем веку. В Империи не было больше городов, которые чаще брал бы неприятель. А когда не было войны то, что отстроили люди после пожаров, рушило очередное землетрясение. Старая кладка римских строений соседствовала со свежими латками, белеющими свежей известью. Так было и здесь, в старом дворце, на долгие годы ставшем резиденцией императора Ираклия.

Куропалат Феодор, пред чьи светлые очи привели Стефана, был у императора. И обрывки их разговора, который шел за дверью, доносились до бывшего доместика, удивляя того безмерно.

— Ваган? — коротко спросил император, который сидел чернее тучи.

— Убит, — ответил Феодор. — Отряд арабов догнал его почти у самого Дамаска. Те отряды армян, что сумели выйти с ним, погибли тоже. Но зато ушла тяжелая кавалерия. Две трети этого войска спаслось, государь.

— Сакелларий(1) Феодор?

— Убит.

— Григорий?

— Погиб в поединке, — ответил Ираклий.

— Кто из вельмож спасся?

— Никто, — горестно ответил куропалат. — Погибли все, кто старше сотника.

— Горе мне! — Ираклий рванул ворот расшитого платья. — За что ты караешь нас, господи? Чем провинились мы? Неужели наши грехи так велики, что ты решал погубить римлян?

— А может быть, — Феодор негромко сказал то, что долгие годы носил в своем сердце, — может быть, он --">