Сергей Анатольевич Смирнов - Три сердца, две сабли

– У вас сам Бонапарт был в руках! А вы… вы…

Казалось, вот сейчас она и разрыдается, уже не в силах терпеть боль душевную, не то чтобы превозмочь ее.

Я тщетно искал годные слова. Но Евгений – о да, надо воздать ему должное!

– Полина Аристарховна, простите меня великодушно, – сделав страдальческую мину, громко изрек он. – Во всем виновен только я один!

Полина Аристарховна растерялась и быстро сморгнула слезы:

– Вы, Евгений?!

Она вглядывалась в него, как бы пытаясь различить вину… и не находя ее. Она не желала разочаровываться ни в ком из нас!

Облик Нантийоля вновь чудесно изменился, приняв подобающий признанию высокомерно-снисходительный, истинно французский вид.

И Евгений заговорил на родном наречии. Настал миг, когда тайное должно было открыться явным.

– Я виновен перед вами, мадемуазель Полина. Я не тот, за кого себя выдаю. Поначалу я сказал вам, что являюсь русским офицером, разведчиком, а Александр – француз, но тайный враг Бонапарта, республиканец… и я его завербовал. Однако в действительности все как раз наоборот. На самом деле Александр – истинно русский офицер безукоризненной чести и поразительного благородства. А вот я – как раз чистокровный француз, присягавший императору Наполеону Бонапарту, воин его Великой Армии. Позвольте представиться – Эжен-Рауль де Нантийоль, особого конно-егерского полка лейтенант. Коротко говоря, французский разведчик – я.

И он изящно поклонился хозяйке усадьбы.

Несколько времени длилась немая сцена. Полина Аристарховна смотрела на Евгения, будто не веря ни своим ушам, ни своим глазам.

Но вот она обратила взор на меня, словно ища поддержки и ожидая, как я разоблачу Евгения, скажу, что он шутит, вновь морочит ей голову.

– Я вынужден подтвердить слова лейтенанта Нантийоля, – со вздохом сказал я. – Но прошу вас, Полина Аристарховна, учесть при вынесении окончательного приговора, что ложь его была вынужденной. Того действительно требовали обстоятельства, кои мы можем вам изложить… но сии обстоятельства настолько необычны, что в двух словах не расскажешь, а вам будет нелегко поверить каждому из сотни слов.

– О да, история поистине небывалая и запутанная донельзя, даже нелепая! – вновь таинственно улыбаясь, поддержал меня Евгений.

– И уверяю вас, Полина Аристарховна: многих французов успел повидать я на своем коротком веку, но не встречал столь благородного представителя сей нации, как лейтенант Нантийоль, – сказал я, ничуть не кривя душою.

Полина Аристарховна посмотрела на Евгения, потом – снова на меня. Так она смотрела на нас, будто впервые нас увидала…

И вдруг новый приступ боли душевной отразился в ее чертах. И она отступила от нас еще на шаг… Вот еще шаг – и исчезнет она в дымке, как и положено богине в рассветный час, покинет двух жалких дуэлянтов!

Слезы блеснули в ее глазах.

– Я вовсе не желаю знать, кто из вас кто на самом деле! – проговорила она, уж едва сдерживая рыдания. – Я знаю только одно: вы – два героя моей судьбы, спасшие мою честь… и вы… вы оба… вы – два негодяя, разбившие мое сердце! – Она тихо ахнула, закинула голову, вздохнула с трудом и сдержалась, и заговорила вновь со всею неумолимой силою Немезиды: – И я клянусь вам: я тотчас убью первого, кто поднимет свое оружие. – Она направила пистолет в просвет между нами. – Клянусь: убью! Рука моя не дрогнет! А потом я постригусь в монашки и буду оплакивать до конца дней свою жизнь. И сделаю я то назло тому из вас, кто останется в живых. Вам вполне ясны мои намерения, господа?

– О да! – воскликнули мы хором.

– Уж если вы, по упрямому своему благородству, не мыслите избегнуть соперничества, – продолжала она, – то уж не разменивайте его на гроши. Желаете Божьего суда – вот он, близ… Сама судьба предоставляет его вам. Бонапарт говорил о грядущей великой битве под Москвою. Сойдутся две ваши армии… Вот он, Божий суд. Идите в открытое поле, а не укрывайтесь постыдно в чащобе, коли уж вы все такие благородные и отчаянные. Идите и сражайтесь друг с другом под ясными небесами, на виду у всего мира. А там как Господь решит.

Полина Аристарховна перевела дух, зажмурила глаза и горестно покачала головою:

– Да ведь и поле грядущей брани неподалеку. И пешком можно к вечеру успеть, не то что верхом. Рукой подать до Бородино.

– Бородино… – откликнулись мы эхом.

И оба разом кинулись на колени перед нашей --">