Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк - Паучки

полуотворенную дверь и кокетливо потупляла глаза. Дети были одни в комнате и старались говорить вполголоса, так что трудно было разслышать их детскую болтовню.

Я сначала не понял, что делали эти две грёзовских головки, ко потом сделалось все ясно.

-- Таня, ты что же это?-- сердито спрашивал маленький Боря, сдвигая свои брови.-- После этого я играть не буду с тобой.

-- Что же ты сердишься...-- проговорила девочка.-- В прошлый раз ты гораздо меньше закладывал вещей.

-- Хорошо, хорошо...-- строго оборвал мальчик.-- Ну, теперь ты что принесла?

Девочка достала из кармана какой-то сверток бумаги, осторожно его развязала и подала брату белую коробку из-под конфет. Мальчик взял коробку, не торопясь, раскрыл ее, развернул розовую вату и добыл оттуда маленькое золотое колечко; он внимательно осмотрел его, взвесил на руке и серьезным тоном проговорил:

-- А где проба?

-- Ах, какой ты, Боря...-- возмутилась девочка и, выхватив кольцо, указала розовым пальчиком на пробу.-- Ну, какой еще тебе нужно пробы?

Мальчик опять внимательно разсмотрел все кольцо, прикинул даже его на свет, и, с прежней серьезной миной, проговорил:

-- Камень поддельный...

-- Поддельный рубин?-- всплеснула обеими ручками девочка.-- Боря, ты, кажется, совсем с ума сошел... Это мне мама на рожденье подарила, а ты: "камень поддельный"...

Девочка очень удачно скопировала недовольную мину братца и даже отвернулась. Из-за шелковой оконной драпировки на детей упал золотой луч, и эти милыя головки сделались еще лучше, как выставленные в окно цветы.

-- Послушай, с тобой играть невозможно...-- заворчал мальчик и заговорил прежним серьезным тоном, копируя больших:-- хорошо, я вам дам за него двадцать копеек...-- Нельзя ли рубль?-- упрашивала девочка, тоже стараясь подделаться под тон больших.

-- Нет, не могу... У нас и без того много всякой дряни. Если хотите -- двадцать пять копеек... Больше, ей-Богу, не могу...

Боря еще раз взвесил на руке кольцо и положил его в деревянную копилку, стоявшую на столе, а потом написал квитанцию и выдал ее сестре.

-- Ты, Таня, совсем просить не умеешь...-- заговорил он уже детским тоном.-- Нужно плакать... Знаешь, как просят женщины у папы в конторе?

-- Да я не умею, Боря...-- шептала девочка со слезами в голосе.

-- Пожалуйста, без капризов!.. Не разориться же мне для вас... Что у вас еще принесено?..

Девочка сделала нерешительное движение, но маленький закладчик был неумолим: он поймал ее за платье, притянул к собе и достал из кармана шагреневый футляр с какой-то блестящей безделушкой.

-- Я не хочу больше играть...-- говорила девочка, закрывая лицо руками.

Эта интересная игра грёзовских головок кончилась тем, что маленькая Таня окончательно расплакалась, хотя и не разжалобила семилетняго закладчика, который аккуратно сложил полученныя в заклад вещи в свою копилку, выдал плаксе деньги и не моргнул глазом во все время операции. Это уже была не детская игра, и, по всей вероятности. Боря Подбрюшников пойдет далеко,-- может-быть, гораздо дальше своего родителя...

Что же сказать на это? Я видал сотни детей нищих, маленьких воровок и воришек, детей несчастных и забитых, которых впереди ждала, может-быть, тюрьма; но и эти отверженцы общества, исчадия нищеты, подвалов и всевозможных трущоб никогда не производили на меня такого гнетущаго впечатления, как эти поистине несчастные Боря и Таня в пестрой рамке окружающей их роскошной обстановки... Кстати, вот вам, господа русские художники-жанристы, самый благодарный сюжетец для картины на самую большую золотую медаль.

1886.

--">