Колин Маккалоу - Травяной венок. Том 2

Два названия? Это все, что мы можем предложить! Одно – для несуществующей страны и другое – для старого города!

– Рим поверит в это, – твердо сказал Силон, – если мы начнем чеканить монету и созовем архитекторов, чтобы создать центр величественного города. На нашей первой монете будут изображены восемь мужей с обнаженными мечами, которые станут символизировать восемь народов-основателей, собирающихся принести в жертву свинью, то есть Рим, а на обратной стороне – лик новой богини италийского Пантеона – самой Италии. Нашим священным животным будет самнитский бык, главным богом – Либер Патер, отец свободы, ведущий на поводке пантеру, показывая тем самым, как мы укротим Рим. Не пройдет и года, как в нашей новой столице будут форум, такой же большой, как в Риме; здание совета, вмещающее пятьсот человек; храм Италии, более величественный, чем храм Цереры в Риме; и храм Юпитера Италийского грандиознее, чем римский храм Юпитера Величайшего и Превосходного. Мы ничем не будем обязаны Риму, и Рим в этом скоро убедится!

Вновь поднялась волна криков; Силон стоял на судейском месте, и, не сдерживая улыбки, ожидал, пока наступит тишина.

– Риму никогда не удастся разделить нас! – произнес он. – В этом я клянусь каждому из вас и каждому человеку в свободной Италии. Мы объединим все наши ресурсы, людские и продовольственные! И все, кто станет вести войну против Рима во имя Италии, будут сотрудничать друг с другом теснее, чем любые полководцы во всей истории войн! По всей Италии наши воины ждут призыва к оружию! За несколько дней мы можем собрать армию в сто тысяч человек – и придут еще больше, намного больше людей! – Он помолчал, затем громко рассмеялся: – Я уверяю вас, друзья мои италики, что через два года римляне со слезами будут упрашивать нас принять их в число свободных граждан Италии!

Поскольку вопрос был настолько же ясен, насколько и важен, а дело столь же желанно, сколь необходимо, то практически не было причины для стычек из-за постов и внутренних раздоров. И совет пятисот с рвением принялся за свои гражданские дела, а внутренний совет сел обсуждать военные вопросы. Судебные органы внутреннего совета были избраны по-гречески – простым поднятием рук, и в них вошли даже представители народов, только собиравшихся присоединиться к Италии – так уверены были выборщики, что луканы и венусины будут с ними вместе.

Консулами стали Гай Папий Мутил от самнитов и Квинт Поппедий Силон от марсов. Преторами были выбраны Герий Асиний от марруцинов, Публий Веттий Скатон от марсов, Публий Презентей от пелигнов, Гай Видацилий от пиценов, Марий Эгнатий от самнитов, Тит Лафрений от вестинов, Тит Герений от пиценов, Гай Понтидий от френтанов, Луций Афраний от венусинов и Марк Лампоний от луканов.

Военный совет, заседавший в небольшой палате собраний Корфиния-Италики, также немедленно принялся за дело.

– Мы должны склонить на нашу сторону этрусков и умбров, – заявил Мутил. – Пока они не присоединятся к нам, мы не сможем изолировать Рим с севера. А если мы не отрежем его от севера, он будет по-прежнему пользоваться ресурсами Италийской Галлии.

– Этруски и умбры – странные люди, – отозвался марс Скатон. – Они никогда не считали себя италиками, такими как мы, хотя римляне их, глупцов, таковыми считают.

– Они выступали с протестами против ager publicus – притязаний Рима на их земли, – подал голос Герий Асиний. – Значит ли это, что они наверняка присоединятся к нам?

– Я думаю, нет, – фыркнув, заметил Силон. – Из всех италийских народов наиболее тесно связаны с Римом этруски, а умбры попросту слепо подражают им. Кого, к примеру, из них мы знаем по имени? Никого! Вся беда в том, что Апеннины всегда отделяли их от нас с востока, на севере у них Италийская Галлия, а Рим и Лаций граничат с ними на юге. Они шлют свою сосновую древесину и своих свиней именно в Рим, а не другим италийским народам.

– Ну, сосны – это я понимаю, а что могут значить несколько свиней? – спросил пицен Видацилий.

– Есть свиньи и свиньи, Гай Видацилий! – ухмыльнулся Силон. – Одни свиньи хрюкают, а другие свиньи делают превосходные кольчуги.

– Пиза и Папулония! – догадался Видацилий. – Я понял.

– Ну хорошо, Этрурию и Умбрию оставим на будущее, – сказал Марий Эгнатий. – А пока предлагаю направить наиболее красноречивых из пятисот членов нашего совета на встречу с их предводителями, в то время как мы займемся вопросами, более соответствующими нашей --">