Владислав Анатольевич Бахревский - Тимош и Роксанда

это замечательное вино, — загорелся Потоцкий, — я прикажу отправить в мои погреба все сорок бочек.

Княжна Роксанда подняла бокал с изумрудным вином и, любуясь игрой огня, рассмеялась:

— Сначала люди уразумели, что не все подвластно мечу, уразумеют они когда-нибудь, что и деньгам не все подвластно.

Потоцкий не понял, о чем это лукаво мудрствует княжна, но рассердился:

— Сколько бы мы ни твердили, что меч и деньги не всевластны, от этого их власть не уменьшается, как бы это ни было горько. Я знаю, когда мое желание станет нестерпимым, я возьму деньги или меч и сломлю чью-то волю, силу или даже ненависть ради моей воли, силы, ненависти или любви.

Это было сказано с таким неприличным напором, с такой страстью, что за столом наступила неловкая тишина.

В глазах княжны сверкнула ярость, и князь Дмитрий побледнел: Потоцкий вступил на путь соперничества не без успеха.

— Пан Потоцкий, вам действительно не удастся перевезти не только сорока бочек, но даже одной, — сказала княгиня Домна Тодора. — Дело в том, что котнарское нельзя перевозить. В дороге вино умирает.

— Не правда ли, какая чудесная и странная судьба, — черные глаза Вишневецкого замерли, и горящий в них огонь вдруг умер, — быть славою своей земли, но на родной земле. Вот верность, которая должна быть укором многим.

— Князь! Вы готовы философствовать по каждому незначительному поводу! — воскликнула Роксанда. — Котнарское — прекрасное вино. Так пейте же и радуйтесь!

— Когда себя приходится заставлять радоваться, то и горечь невыносимей.

— Что вас так тревожит, князь? — удивилась княгиня Домна Тодора.

— Меня тревожит мой век.

— Ну, слава Богу! Я думала, мозоль! — княжна Роксанда неудержимо хохотала. Потоцкий тоже не удержался от смеха, улыбнулась княгиня.

Под общее веселье вошел погарник. Поклонился княгине и обществу:

— Великий господарь просит быть сегодня на вечерне по случаю победы над врагом во славу Господу нашему. На вечерню прибудет победитель врага — сын украинского гетмана Тимош Хмельницкий.

Сказал и посмотрел ясными глазами на поляков.

— А вы еще смеялись! — воскликнул князь Вишневецкий, и слезы задрожали в его голосе.

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

Когда придворный добивается особой милости, он заказывает для повелителя шкатулку, которая стала бы любимой игрушкой, хранилищем самых изысканных, а еще лучше — милых сердцу сокровищ. Шкатулку эту режут и украшают мастера великих затей, платят им втридорога, чтоб они в ухищрениях превзошли самих себя.

Храм Трех Святителей сотворен гордыней молдавского господаря Василия Лупу. Это плата Господу за темницу души. Цари и в самой душе строят и носят темницы для государственных своих, чернее адской пропасти, грехов.

Лебедем плыл по синему небу веселого зеленого города Яссы храм Трех Святителей.

Снизу доверху опоясан узорами: травами, лозами, орнаментами, а может быть, и тайными письменами. Узоры по камню, но резаны чисто и тонко, как по слоновой кости, как по золоту.

Жители Ясс и через годы не могли привыкнуть к чуду. Сколько раз поглядишь на Трех Святителей, столько и подивишься.

Входящий во храм чувствовал себя так, словно вознесло его в самые недра светоярого солнца. На алом — золото, сказка русских мастеров.

Собольи и куньи меха, крытые парчой шубы, женские и мужские платья в жемчуге, в драгоценных камнях, в золоте. Вот уж воистину — шкатулка земных чрезмерных соблазнов.

Казачья старшина, приодевшаяся для торжества, даже потеряться не могла среди всеобщего великолепия. Как стайка воробьев в клетке павлина, казаки хоть и хорохорились, но всем было видно, что тяжко им здесь, что стыдно им за свои лучшие наряды — словно нищие посреди хором.

— Который сын Хмельницкого, покажите! — Княжна Роксанда как появилась в храме, так сразу и затормошила своих подружек. — Вон тот, чернобровый? Ах, какой казак!

— Это — Федоренко! — объяснила княжне всеведущая Эмилия.

— А где Тимош, спаситель моего батюшки?

— С пушком на губе.

— Этот угрюмый?! Господи, да он же рябой!

На Роксанду стали оборачиваться, и она поспешно затаилась, присмирела, но, постояв, изображая на лице молитвенную сосредоточенность, потянулась глазами к детинушке.

Прямая спина, жупан, как надутый, — столь выпуклы и могучи мышцы, лицо обожжено ветром и солнцем, но молодое, --">