Юлиан Семенович Семенов - Непримиримость

Думы…

Фриц. — Второй.

Йозеф. — Нет, именно первой. Социал-демократов второй Думы уже отправили в каторгу А вот депутатов первой Думы, подписавших в Выборге беззубое воззвание против произвола, до сих пор не судили. Почему?

Фриц. — Это я тебя должен спросить «почему», Юзеф.

Йозеф. — Видимо, власти готовят какой-то сюрприз. Это игра, Фриц Игра в кошки— мышки. Я думаю, после скандала с фарсом суда против социал-демократических депутатов второй Думы сейчас Столыпин будет делать хорошую мину при плохой игре, вполне либеральный процесс в открытом заседании…

Фриц. — А как ты вообще относишься к Столыпину?

Йозеф. — Недюжинный человек Именно этого царь и бюрократия ему и не простят.

Фриц. — Но ведь на всех фотопортретах он вместе с государем…

Йозеф. — Веришь спектаклям? Странно, я считал, что ты больший прагматик. Прежде чем мы вернемся к исследованию царской камарильи, закончу с Думой. При выборах в третью Думу большевики сняли лозунг бойкота. И не потому, что партия переменила свое отношение к этому органу, мы поняли, что вооруженное столкновение с самодержавием проиграно, революция — временно — пошла на убыль, империя покрыта виселицами, работают военно-полевые суды, царствует страх это в России быстро реанимируется, значит, сейчас надо переходить к легальным методам борьбы, то есть использовать Думу. Есть вопросы?

Фриц. — Костяк четок. Спасибо. А теперь про тех, кто противостоит прогрессу…

Йозеф. — Сколько времени до отхода поезда?

Фриц. — Полтора часа.

Йозеф. — Тебе придется поменять билет на завтра, если я стану рассказывать обо всех противниках прогресса в России, у нас накопилась достаточно серьезная картотека не только по северной столице и Москве, но и по крупнейшим центрам империи. Ладно, остановимся на узловых фигурах…

Фриц. — Кстати, ты запомнил просьбу Розы о господине Родэ?

Йозеф. — Да, конечно. Только, пожалуйста, впредь никогда не называй имен товарищей в публичных местах…

Фриц. — Неужели ты думаешь, что эти пьяные финны слушают нас?

Йозеф. — Я допускаю такую возможность.

Фриц. — Тогда зачем говоришь со мной?

Йозеф — Во-первых, сейчас не девятьсот четвертый год, а седьмой, сил у нас побольше. А во-вторых я говорю о проблемах общего плана, это не может причинить вреда никому из товарищей, кроме, пожалуй, меня.

Фриц — Понял, учту едем дальше.

Йозеф. — Итак, наши противники. Как ты понимаешь ведущей силой в борьбе с революцией является охранка, департамент полиции, министерство внутренних дел. Армию царь боится, он не очень-то верит своим войскам особенно после краха на Востоке и восстания на «Потемкине». Самой заметной фигурой политического сыска империи был директор департамента полиции Лопухин. Но его как человека близкого министру Плеве убитого эсерами сняли. — в России каждый новый министр набирает своих людей прежних гонит. На его место сели Трусевич и его заместитель Зуев. Эти особого веса не представляют в силу того что свои позиции очень укрепил полковник Герасимов, шеф петербургской охранки работающий непосредственно на Столыпина. Эту фамилию запомни непременно. Безусловно тебе следует знать, кто такой Петр Рачковский. Хотя он сейчас активной роли не играет, но именно он был создателем русской заграничной агентуры, работал в Париже, воевал против народовольцев, потом попал в немилость у Плеве бывшего тогда министром внутренних дел и был уволен в отставку. Однако как только Плеве убили эсеры военный диктатор Петербурга генерал Трепов вернул Рачковского, сделав директором политической части департамента полиции. Говорят Герасимов поначалу попал под его начальство. Это мы еще не проверяли. Но ясно то что сейчас верховодит именно Герасимов а Рачковский ушел на второй план если вообще не готовится к отставке, хотя говорят его пытался защищать директор полиции Трусевич активный противник Герасимова.

Фриц. — Ничего не понимаю! Революция еще до конца не окончена, страна разорена, а те которые держат власть — Герасимовы, Трусевичи, Рачковские — грызутся между собою! Как это объяснить?

Йозеф. — Где и когда ты встречал единение среди тех, кто лишен общественной идеи?! Каждый из поименованных мною думает о себе Фриц о своей карьере своем имени своем будущем Своем! Вот потому мы убеждены в победе! Мы же думаем о благе народа личная выгода от революции — это бред, термидор а не революция!

Фриц. — Ты не мог бы помочь мне.

Йозеф. — В --">