Дара Преображенская - Оно-но-Комати

– Тебя что-то удивляет, дорогая? – спросила я.

Кимико молчала, внимательно разглядывая меня.

– Я измениась, да? – с горечью спросила она, – да, время вносит изменения в наши облики в худшую сторону, увы. Это так.

Кимико молчала, вытирая слёзы, за все эти годы она стала смиренной и предпочитала созерцать, нежели вступать в разговор, как это было раньше в Киото.

– Я измениась, да? – спросила я.

Кимико кивнула.

– Да, сестра, ты изменилась.

– А некогда я была первой красавицей в Киото, и сам император Ниммё восхищался мной. Прошли те времена….. Я постарела.

– А я служу в храме богини Гуань-Инь и исполняю все обряды, – произнесла как-то отрешённо Кимико.

– Тебе нравится?

– Да, по крайней мере, я перестала лгать самой себе, как раньше, когда жила у тётушки. Ты ничего не слышала о тётушке Акире? Она до сих пор живёт в Киото?

– Нет, не слышала, я даже не знаю, жива ли она.

Кимико пожала плечами. Свечи отражались тусклыми бликами на коже её лица, оставляя блики в её тёмно-карих глазах.

– А если она уже умерла и ушла к нашим предкам, то никто из её племянниц не был на её похоронах. Как это печально.

– Возможно, тётушка до сих пор жива. Но в силу своего возраста она давно отошла от дел и ведёт замкнутый образ жизни.

Кимико улыбнулась:

– Ты всегда отличалась тем, что могла предсказывать будущее. Я почему-то верила тебе, дорогая. Мне кажется, что тётушка до сих пор жива и до сих пор не выезжает из Киото.

Я грустно вздохнула:

– Когда-то Киото был центром культурной жизни Японии. Мне говорили, что облик города сильно изменился.

– Потому что там правит император Монтоку, совсем не склонный к философии в отличие от его отца.

Кимико как-то загадочно посмотрела на меня:

– Ты не желаешь посетить гробницу Ниммё?

– Гробницу императора Ниммё? – спросила я, представив себе мавзолей, в котором я ни разу не была.

– Недавно наш орден справлял там службу. Я могу отвезти тебя туда, и мы почтим память императора.

– Я, пожалуй, поеду с тобой, Кимико. Мне хочется вспомнить те дни, когда я была счастлива.

– Ты вспомнишь их, – произнесла сестра.

– Кимико, ты ничего не слышала о Хакире и Миве? Где они могут скрываться? Я так хочу найти их.

Кимико грустно покачала головой.

– Сожалею, Оно, мне ничего не известно об этом.

Она подняла две свечи к изваянию богини, это изваяние отличалось от того, которое когда-то было сделано по заказу Ниммё и было похоже на меня, как две капли воды. Богиня была изображена стоявшей в статичной позе с веткой сакуры в руке, в то время, как раньше она изображалась танцующей на цветке лотоса, что чем-то сближало её с Буддой. Я взглянула на облик богини:

– Прошу тебя, Великая Мать, помоги мне найти Хакиру и Миву. Я хочу попрощаться с ними перед тем, как покину этот мир.

Я ещё не знала тогда, что Богиня не поможет мне; я никогда не найду Хакиру и свою дочь Миву, которые остались в моей памяти вечными скитальцами по Японии.

– А помнишь, как ты часами сидела возле Океана и смотрела на белую гору Фудзи-яму? – неожиданно спросила меня Кимико.

Воспоминания нахлынули на меня с неистовою силою; я вспомнила, как я убегала на Побережье, чтобы только посмотреть на выплывающую из тумана Фудзи-яму. Гора была моим первым учителем, с помощью которого я начала сочинять свои стихи.

Океан дарил мне спокойствие, которого невозможно было достичь, общаясь с людьми. Я не любила общаться с людьми, я пряталась от людей, поэтому подруги считали меня странной и непонятной для них.

У меня был собственный мир, отличавшийся от их мира. В моём мире царила Доброта, Красота и Любовь, и от этого не нужно было прятаться, наоборот хотелось ратвориться в этих неведомых незабываемых ощущениях, коих у меня было слишком мало в обыденной жизни.

– Ты помнишь? – спросила Кимико.

Я кивнула:

– Помню. Я помню.

Но сейчас мне совсем не хотелось вспоминать об этом, потому что подобные картины уносили меня в далёкое детство, где всё было чисто и безмятежно, где я черпала любовь окружающих меня людей, этого мира больше не будет, только лишь в моём сердце и душе.

Я пребывала бы в мире своих грёз до бесконечности, если бы Кимико не коснулась меня.

– Оно-но, ты о чём-то думаешь? – спросила она.

– Ни о чём. Я хочу посмотреть на обряды.

– Хорошо. Пообещай, что прочтёшь свои стихи после того, как погребение будет окончено.

– Ты хочешь слышать мои стихи, Кимико?

– Да, дорогая.