Милий Викентьевич Езерский - Конец республики

восклицания: «Друг и коллега Цезаря!» — и, не оглядываясь, продолжал путь.

На форуме остановился перед алтарем, воздвигнутым Цезарю Герофилом; здесь совершались обеты, жертвоприношения, молитвы, разрешались споры.

— Клянусь Цезарем! — сказал стоявший в стороне ремесленник. — Если Герофил не уничтожит убийц, мы сами отправимся к ним в гости!

— Ходили к ним не раз, — усмехнулся бородатый кузнец, — да они не очень гостеприимны. Взгляни, — указал он на синяк, расплывшийся под глазом, — вот они угостили нас!

— А ты так и ушел? — презрительно сказал ремесленник и плюнул. — Не забывай, что Цезарь сопутствует тем, кто мстит за него…

— Поэтому мы и пошли. А злодеи встретили нас стрелами и камнями!

Антоний, обходя форумы и улицы, видел возбужденные толпы граждан. На рыбном рынке ветераны напали на двух всадников и опрокинули их лектики; избитые богачи едва спаслись. На одной улице гладиаторы оскорбили матрон и сорвали с них одежды; толпа окружила полунагих женщин и забросала их грязью. У городской лаватрины ветераны потешались над лысым сенатором, напяливая ему мешок на голову.

— Был один лысый — это наш вождь и бог! — кричали они. — Больше лысых не должно быть!

При виде консула, предшествуемого ликторами, мятежный плебс оставлял свои жертвы, и Антоний принимал благодарность от вырученных из беды нобилей с видом человека, враждебно настроенного к цезарьянцам.

Подойдя к храму Теллуры, возле которого находился его дворец, он услышал крики Фульвии и увидел ее, растрепанную, разъяренную, среди пьяной толпы. Им овладело бешенство. Растолкав людей, он бросился к жене, пытаясь взять ее под свою защиту, но коренастый старик оттолкнул его с такой силой, что Антоний едва не упал.

— Презренный богач! — вскричал старик, угрожая ему палкою. — Знаешь ли, кто перед тобою? Сам Марий, вождь плебеев! Клянусь Цезарем, я привык не щадить его врагов, и если сам консул бездействует…

— Разве не видишь, Герофил, что перед тобою консул? — ответил Антоний.

— Не верю, — упрямо возразил старик, — Антоний был друг Цезаря, а друг обязан отомстить убийцам. — И возвысил голос: — Если ты действительно Антоний, то почему предаешь Цезаря?

Антоний обратился к ликторам и приказал схватить Герофила.

— Не тронь его! — закричала толпа, надвигаясь на консула.

Однако Антоний не смутился, решив перекричать усилившийся ропот. Подняв руку, он возгласил:

— Квириты, Герофил был уже однажды изгнан Цезарем, который не любил обманщиков; этот коновал, самозваный племянник Мария, дурачит вас, и теперь — клянусь Цезарем! — понесет заслуженную кару.

Герофил вырвался из рук ликторов и бросился бежать, но ликторы настигли его на углу улицы. Защищаясь, коновал ударил ножом одного ликтора.

Антоний видел борьбу. Лицо его было гневно. Фульвия дотронулась до его руки.

— Казни злодея, — шепнула она, — он посягнул на мою честь.

Антоний, не колеблясь, обратился к толпе:

— Квириты, подлый самозванец оскорбил супругу консула, друга Цезаря, нашего отца. И голос императора говорит мне: «Казни его!»

Суеверная толпа безмолвствовала. Только два-три возгласа поднялись в защиту Герофила.

Ликторы привели связанного старика. Проклиная Антония, он кричал о любовных похождениях Фульвии с Долабеллой, называл Антония предателем дела Цезаря. Обращаясь к толпе, он злобно спрашивал:

— Что же вы молчите, трусы? Консула испугались? Пьяница и сладострастник ведет на казнь Мария, и народ молчит? О, боги! вы видите, как низко пали эти продажные твари!..

— Замолчи! — вскричал Антоний и нанес ему кулаком сильный удар.

Герофил упал навзничь. Его подняли; из носа и рассеченной губы старика стекала кровь по подбородку.

— Сбросить злодея с Тарпейской скалы, — повелел Антоний.

Толпа зашумела, бросилась к ликторам. Подоспели братья Гай и Люций, стали уговаривать народ не выступать против консула. И, когда Герофил был уведен, Антоний обратился к братьям:

— Люций, отведи Фульвию домой, а ты, Гай, возьми ветеранов и обойди город. Приказываю рабов-бунтовщиков распинать, а мятежных вольноотпущенников сбрасывать с Тарпейской скалы.

С этого дня Антоний еще больше сблизился с аристократами. Поручив Лепиду вести переговоры о мире с Секстом Помпеем, он думал, что с ним возможна дружба. «Секст поможет мне в достижении намеченных целей, стоит только обещать ему хотя бы частицу --">