(Атенаис Мерсье) - Железный Маршал (СИ)

баете, вы волосы его видели? Какой же это де Шампер? У де Шамперов отродясь рыжих не было, вот вам крест. У моего барона порода хоть куда, волосы у них всех черные, как вороново крыло. Что у него, что у отца его, что у тетки, ну той, которая аббатисой в Шрусбери сейчас сидит. Что у маленького Гая. Вот по нему-то сразу видно, что он истинный де Шампер! Хорошо, что у барона наконец-то появился наследник.

— А глаза-то, глаза? Ни у кого в семье таких глаз нет, только у Вилли.

— У леди Гиты были серые глаза. Не помните разве? Всего восемь лет, как баронессы не стало, а вы уже и позабыли всё на свете.

— Так ведь леди Гита — мать леди Милдрэд и лорду Артуру родней не приходится. Да и не такие у нее были, а светлые, как серебро.

— А мне думается, Вилли на покойного барона похож. Как глянет иногда, ух! Вылитый Эдгар Армстронг.

— Барон Эдгар — леди Милдрэд отец, поэтому неудивительно, что мальчик на него походит. А вот от мессира Артура в нем ничего нет. Никакой Вилли не де Шампер!

Слышать всё это было обидно, а главное, непонятно. Почему же он не де Шампер, если живет в семье де Шамперов? И его отец — де Шампер, и мать, и сестры Элеонора и Эдгита. Да даже только родившийся Гай, и тот уже де Шампер! А Уильям, значит, нет? Так ведь не бывает.

Уильяму даже захотелось зайти на кухню и потребовать у слуг ответа — как и положено благородному лорду и будущему барону, — но тогда бы его отругали за то, что он подслушивает под дверью, чего лорду и барону делать уже не положено. И ведь не докажешь, что не подслушивал, а просто по лестнице спускался и случайно услышал. Челядь ведь толком не таилась. Но всё равно нажаловалась бы потом отцу.

Чего Уильям не понимал, так это того, что начни он задавать слугам вопросы, и те не жаловаться бы побежали, а перепугались бы до полусмерти и начали бы упрашивать его не говорить ничего родителям и в особенности леди Милдрэд. Но Уильям этого не знал, а потому именно к баронессе с этим вопросом и пришел.

— Мама, — спросил мальчик, когда та уже оправилась после родов, а слуги продолжали сплетничать то на кухне, то во дворе Гронвуд-Касла, — а почему говорят, что я не де Шампер?

Расчесывавшая его влажные после купания волосы леди Милдрэд остановилась на середине движения, едва не выронив гребень из тонких пальцев.

— Кто, — спросила баронесса едва слышным, севшим голосом, — тебе это сказал, мой милый?

— Слуги болтают, — ответил Уильям, не понимая, почему мать так широко распахнула голубые глаза и теперь едва дышит. Баронесса с трудом сделала глубокий вдох и попыталась улыбнуться.

— Не слушай их, мой милый, они глупости болтают.

Сплетни прекратились тем же вечером, но, уже засыпая, Уильяму показалось, что он услышал где-то вдалеке родительские голоса. Впервые на его памяти баронесса ссорилась с мужем.

— Если этот глупец не прекратит распускать слухи про Вилли, я выгоню его из замка раз и навсегда, и мне всё равно, сколько лет он служит Шамперам!

— Что ты, кошечка, перестань, — прогудел в ответ барон, — это просто глупые слова. Юстас давно мертв и…

— А я не желаю их слышать! — исступленно закричала мать, и Уильям испуганно сел на постели, вглядываясь в полумрак комнаты с едва различимой дверью у противоположной стены и прижимая к груди край одеяла. — Это твой сын! — рыдала леди Милдрэд. — И ты знаешь это не хуже меня! Это наш первенец, Артур, и ты не посмеешь! Не посмеешь!

— Конечно, знаю. Я никогда не сомневался в том, что он мой. Ну что ты, кошечка, не плачь, скоро всё это забудется и…

— Ничего не забудется, — всхлипывала баронесса. — Они так и будут говорить, что Уильям сын этого чудовища. Они и меня называют его девкой. А я не хотела… не хотела… О, почему мне не хватило смелости его убить?!

— Никто, — с металлом в голосе ответил ей барон, — ничего говорить не будет. А тем, кто всё же посмеет, я лично укорочу языки своим мечом. Вытри слезы, кошечка, всё это давно в прошлом и никто больше тебя не обидит. Я не смог спасти тебя тогда, за что мне нет и не будет прощения, но уж теперь я о вас позабочусь, не сомневайся. Ни тебе, ни Вилли нечего бояться. Я сам поговорю с ним и объясню, что всё это досужие сплетни.

— Артур, — глухо всхлипывала мать, словно прятала лицо у мужа

--">