за плечи. — Много лет прошло с той поры, Артур. Слишком долго на Острове Могущественного не было Верховного короля.

— Кто я, Мирддин? — прошептал Артур, — Скажи! Я сын Пендрагона?

— Ты не сын Утера. Твой отец — Аврелий, — просто отвечал Мерлин.

— Аврелий?

— Да, а Игерна — твоя мать.

— Жена Утера! — Глаза его расширились.

— Нет, все не так, — мягко объяснил Мерлин. — Прежде чем выйти за Утера, Игерна была супругой Аврелия. Ты — законный сын, тебе нечего стыдиться.

Мальчик совсем запутался.

— Если нечего стыдиться, то почему тайны? И не говори, что это "для моего блага"!

— Чтобы защитить тебя, Артур.

— От Морканта?

— Да, от Морканта и ему подобных. Ты видел, что было сегодня в церкви. Я хотел рассказать тебе все, когда умерла твоя мать, но ты был слишком мал. И сейчас-то тебе трудно, а тогда бы ты понял еще меньше.

Артур ощетинился.

— Мне это не нравится, Мирддин. Честно скажу, не нравится! Если Игерна — моя мать, то почему… — Он догадался, еще не закончив вопроса, и сам отвечал: — Утер.

Мерлин вздохнул.

— Я просил запомнить: все, что я делал, я делал для твоего блага, Артур. Другого выхода не было… Нет, я не вправе так говорить, возможно, был и другой выход, но я видел лишь один. Я действовал в меру своих сил, Артур. Никто не может сказать о себе большего. — Он потянулся к мальчику. — Я не прошу у тебя одобрения, сынок, только понимания.

Юный Артур кивнул, но ничего не сказал.

Мерлин взял недопитый кубок и вложил юноше в руку. Артур сжал его и уставился в темно-алое вино.

— Пей, — сказал ему мой господин, — и иди спать. Давай больше не будем говорить; на сегодня и без того довольно всего сказано.

Артур одним глотком осушил кубок и направился в опочивальню. Я пошел было за ним, но он остановил меня движением руки. Он хотел остаться один.

Когда он вышел, я молвил:

— Он вправе сердиться.

Мерлин кивнул:

— Долгие годы мы жили с думой об этом часе — призывали его, молились, чтобы он пришел. Но Артур ничего до сего дня не ведал. Немудрено ему было опешить. Ничего, дай срок, и он освоится. Вот увидишь, Пеллеас.

Я снова налил вина. Мерлин выпил свой кубок и отказался от следующего.

— Довольно. Иди спать, Пеллеас. Я еще чуть-чуть посижу, — сказал он, поворачивая стул к прогоревшему очагу. — Может, Градлон вернется, поговорим.

Когда я уходил, он смотрел в ало-золотые угли, ища на бесчисленных тропах Иного Мира источник мудрости и отваги.

Без них нам в ближайшие дни было не обойтись.

Забрезжило серое холодное утро. С набрякшего тучами неба сеял редкий снежок. Мы проснулись и позавтракали при ситовых светильниках.

Хозяин хлопотал вокруг, гонял слуг взад-вперед, суетился по пустякам — так захватили его грядущие перемены.

— Ешьте! — уговаривал он, раскладывая кашу по нашим мискам и разливая по кубкам душистое подогретое вино. — Впереди у вас долгий день. Надо набраться сил, да и думать на голодное брюхо трудно. Ешьте!

За свою долгую жизнь оборотистый купец не раз становился свидетелем переломных событий. По правде сказать, Градлон незримо направлял многие переговоры и сделки на самых вершинах власти.

Наместники, короли и правители сменяли друг друга, но непременно к выгоде Градлона. Он всегда полагался лишь на себя и свою мошну, но умение чуять, кто возьмет верх — часто до того, как стороны вступят в бой, — делало его незаменимым союзником.

Градлон легко разбирался в хитросплетениях власти, хотя в отличие от большинства людей никогда не хотел ее для себя. Он предпочитал собственную жизнь, наполненную торговлей и меной, азартом, расчетом и риском. Заполучив в свой дом Артура, Градлон был на седьмом небе от счастья.

— Моркант, небось, за обе щеки уписывает, — говорил он, подгоняя слуг. — Вот кто своего куска не упустит.

— Сядь, — приказал Мерлин, — и расскажи про ваш разговор с наместником Мелатом. Вчера ты вернулся поздно.

Градлон закатил глаза и надул щеки.

— Ну ясное дело, Мел ат несносен: спина, что осиновый прут, голова, что решето.

Артур хохотнул. Он единственный из нас внял совету Градлона и ел за двоих. Если это его последняя трапеза, подумалось мне, пусть хоть поест на славу.

ГЛАВА 3

— Беда, — продолжал Градлон, ломая жесткий хлеб и запуская корку в тарелку с кашей, — что у наместника нет своего мнения. А мнения у него нет, потому что он живет --">