Александр Михайлович Токовенко - Тайна староверского золота

Хлебниковым. Он за оставшиеся деньги свои уговорил проводника-китайца провести его обратно в Россию. Сейчас многие наши единоверцы хотели бы вернуться, но кто их пустит? Вот идут сквозь границу и тайгу на свой страх и риск. Какие страсти Савелий рассказывает – в страшном сне не привидится. Был такой случай. Несколько семей с бабами и детьми уже перешли границу, но заблудились. Плутали-плутали и опять оказались на российской земле. Тут-то их солдаты и взяли. Ныне они, как засланные с той стороны, сидят по темницам. Спаси их, Господь! – Варнава перекрестился.

– Да, но и здесь нам жизни не будет, – вздохнул Власий. – Привел же князь тьмы слуг своих в наши края. Доколь бежать? Три века бежим – сначала прадеды и деды наши, теперь наш черед настал…

– Исход, исход, дорогие мои, только спасет вас от этой бесовской банды. Она хуже чумы, страшней холеры. Злой, дьяволом одержимый пришел к вам народ. Спасайтесь! – убежденно сказал Варнава. – Большую кровь я здесь предвижу, – старец помолчал и обратился к наставнику Медянок: – Вот ты спрашиваешь: доколе? Вспомни «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное». Вот гонят стражники по далекой сибирской реке на новое место святых мучеников. Они уже обессилели, а дорога вся в торосах, во скользких впадинах. Упала в такую попадья, поднял ее Аввакум, а она и спрашивает: «Доколе, Петрович, муку эту терпеть?» Что же ответствовал ей наш неистовый Аввакум, пострадавший в огнище за отеческую веру, самому царю бросивший хулительные слова? А ответствовал он супруге верной своей так: «До конца жизни, Марковна». Поднялась Марковна и изрекла: «Коли так, то ишшо побредем». Вот подвиг во имя отеческой веры.

Все трое осенили себя крестным знамением.

И снова легкие, из липового лыка лапти мелькают на таежной тропе. Обежал Варнава одинокий скит старого Петрония, побывал в Барсучьем, в Дедушкином становище, в Медвежьем логу, в Боровом, в Кабаньей пади, где насельниками его единоверцы. Всюду сказал доброе слово, справил службу, поговорил со стариками. А сейчас он держит путь в Три Ключа. Любит он бывать там. Люди уцепились за землю хватко. Строятся основательно: каждая изба из еле охватных лиственных бревен, ложены в крест, торцы замазаны известкой, чтоб трещина раньше времени на повредила стены, на окнах – ставни раскрашенные, ладные крылечки ведут к дверям, во дворах крытые завозни. На окраине хутора стоит крепкий странноприимный дом. Там все перехожие старцы да и прибывшие единоверцы приют находят под опекой бобыля-горбуна Серафима.

К дому пристроена моленная. Лучшая во всей округе – комната просторная, во всю стену с восточной стороны – иконостас с древними образами среди восковых свечей.

Под ним – длинный стол, накрытый тяжелой скатертью с древнеправославным антиминсом в центре. По краям на подставках – кириллические богослужебные книги, щипцы для снятия нагара. Тут же беспоповская кадильница – кацея, разъемный шар с крышечкой-куполом, увенчанным восьмиконечным крестом. В переднем углу стоит покрытый узорчатым платком выносной аналой. Вдоль других стен – скамьи с «оборкой».

Моленная, что собирает на службу Господу жителей хутора – старообрядцев часовенного согласия, под присмотром Серафима. Тот и за неугасимой лампадой последит, и жарко печь истопит, и в благочестивой беседе участие примет. Он один знал, в какие недуги обходится Варнаве его неутомимое кружение по тайге. В бане в духовичном паре березовым веником отстегает, поясницу попользует барсучьим жиром, в натруженные ноженьки вотрет одному ему известную смесь травяных лекарств. И снова, как молодой, готов старец к своему нескончаемому хождению. Верховодит в хуторе мудрый наставник Архип, не только в старообрядческой патристике сведущий, но по-житейски рассудительный и сердечный.Да вот все чаще в теле его вылезает болезнями старость…

«Хватит бродить по тайге, плоть грешная отдыха просит. Миную три заимки-зимовья – и Три Ключа», – думал странник и, имея справа Каргалинскую сопку, уверенно шагал к ближайшему селенью. Интересно, найдет ли он там кого? Могут уйти на охоту, но в том, что запас муки, соли, спички ждут его там, он был уверен.

Славя в душе Господа, что спас его от тигра и лихих людей у Медянок, не знал Варнава: еще не кончились дьяволовы западни. Недалеко от поворота на Три Ключа набрел он на мертвое тело. Заросший многодневной щетиной, оборванный мужик лежал посреди тропы. «К ней рвался, родимый, – определил --">