Николай Александрович Баранов - Время умирать. Рязань, год 1237

сказать, было за что. Ратьша привез ее, пять лет назад из разоренного, вымирающего селения мерьского племени Ивутичей, из которого была родом и его мать. Племя это издревле славилось своими колдунами, да ведьмами. Через то и пострадало от слуг, крепнущей Христовой Веры. Добили ивутичей, впрочем, булгары, совершившие полтора десятка лет назад большой набег на граничившие с рязанскими землями области. Подлили масла в огонь и слухи о несметных сокровищах, которыми с незапамятных времен владели старейшины племени этого, когда-то сильного и славного народа. Один из булгарских отрядов добрался до скрытого в приокских чащобах главного селения ивутичей. Враги вырезали сонными его защитников, захватили в полон молодых баб, девок и чад. Старейшин долго пытали, добиваясь, где запрятаны сокровища. Однако находники остались ни с чем. Были сокровища, нет ли — осталось тайной, которую старики унесли с собой в могилу. В ту страшную ночь погибла мать Ратьши, а сам он чудом спасся.

Принятое ключницей сразу по приезде крещение, нисколько не помешало ей творить наговоры и варить колдовские зелья. Но кроме всего этого Меланья успешно пользовала болящих и принимала роды, за что ей все прощалось. А с местным батюшкой Василием они даже подружились.

Тяжкие воспоминания, видно, отразились на лице Ратислава. Заметив, что молодой боярин загрустил, ключница посерьезнела, вздохнула и предложила:

— Пойдем ка, княжич, к колодцу — солью тебе, умоешься, голову остудишь. От дурных мыслей колодезная вода лучше всего. Лучше, разве что, родниковая. Пойдем, пойдем.

И впрямь, студеная вода, вылитая из двухведерной бадьи Меланьей ему на голову, окончательно взбодрила и прогнала, возникшую было, грусть. Ратьша скинул вымокшую рубаху, хлопнул, по бугрящейся мышцами груди, крикнул:

— Сюда плещи!

Мамка, без видимых усилий, вскинула вновь наполненную бадью и плеснула ему на обнаженный торс.

— Ух! Хорошо! — выдохнул боярин. — Теперь — на спину! — и согнулся в поясе.

Получив еще одну бадью воды на спину, Ратислав выхватил у Меланьи приготовленный рушник и с наслаждением растерся. Чувствуя, как прохладный осенний ветерок холодит покрасневшую от растирания кожу, он взбежал по лестнице на площадку смотровой вышки и окинул взором окрестности усадьбы.

Усадьба-крепость, названная им в свое время без затей Крепью, была построена Ратьшей на вершине холма, расположенного на правом высоком берегу речки Прони. Западная сторона холма, подмытая рекой, образовывала высоченный — саженей в тридцать крутой обрыв. Глинистую стену облюбовали для своих гнезд ласточки-береговушки, источившие крутой склон многочисленными норками. Подобраться отсюда к тыну, вкопанному по краю обрыва, наверное, было можно, но с большим трудом. Только кто бы дал спокойно карабкаться на эту верхотуру. Защитникам крепости было чем приласкать со стены незваных гостей.

С северной стороны склон холма тоже срезан глубоким оврагом. На дне его журчала маленькая речушка, впадающая в Проню и скрытая густыми зарослями ветлы.

Две оставшихся стороны — восточную и южную никакие естественные преграды не прикрывали, но и здесь склоны холма довольно круты, а перед усадьбой выкопан глубокий ров, выброшенная земля из которого образовывала вал высотой в пять саженей. В гребень вала вкопан тын из толстых дубовых бревен, высотой еще сажени в четыре. По внутренней стороне тына идет боевой ход, прикрытый со стороны поля заборолами, а сверху от вражьих стрел и непогоды — тесовой двускатной крышей.

На южной стороне вал прорезал въезд, прикрытый четырехугольной надвратной башней сложенной из тех же дубовых бревен. Внизу башни — ворота шириной как раз чтобы могла проехать телега, а высотой — всаднику проскакать не сгибая головы. Закрывались ворота двумя створками, собранными из толстых дубовых плах и обитыми снаружи железными листами. Дорого, зато прочно — не всякий таран возьмет, да и поджечь их с такой обивкой не просто. А денег у боярина Ратислава хватает. Сейчас обе створки отворены — позднее утро, дворня уже снует туда-сюда. Ночью, конечно, врата держат закрытыми — места неспокойные. На верху башни — боевая площадка, покрытая четырехскатной тесовой же крышей.

Почти половину внутреннего двора, огороженного тыном, занимал боярский терем с хозяйственными пристройками и жильем для немногочисленной челяди. Задней стеной терем упирался в крепостную стену, --">