Уинстон Грэм , Коржавина Анна - Продавец лошадей

Математика? Он старый, нечёсаный и чубарой масти. Да у него рёбра можно пересчитать — кто его купит? Красная цена ему — пять шиллингов на живодёрне. В конце месяца в Митиане будет ярмарка. Если они хорошенько его расчешут и дадут побольше корма в следующие три недели, то могут выручить за него гинею.

Жители Сент-Агнесс отличаются доверчивостью. А вдруг какая-нибудь престарелая вдовушка захочет ездить на нём в церковь или часовню, такое ведь возможно?

Деревушка Митиан находилась менее чем в трёх милях, так что если продать лошадь, домой идти будет не шибко далеко. Так Пруди сказала Джуду на радостях.

Поэтому судьба Математика была предрешена. В день ярмарки Пруди не стала помогать с лошадью. Когда дошло до дела, она разрыдалась и стала божиться, что теперь уж точно не увидит Тину, раз лошади у неё больше не будет, а поскольку у самой Тины сейчас прямо беда с венами, то навещать Пруди она тоже не сможет.

Джуд чихать хотел на Тину, однако понял, что добираться до пивнушки по вечерам и возвращаться домой теперь будет весьма затруднительно.

Мата не почистили и не расчесали для последней поездки. Пруди сказала, что у нее кости ломит, и на целый день осталась в постели.

— Ну, так сама о себе и позаботься, — сказал Джуд. — Дома шаром покати, так что коли оголодаешь и помрешь, мне дела нету.

— Ты-то уж точно найдешь себе выпить и пожрать, — ответила Пруди, заворочавшись, как престарелый тюлень, под старыми мешками, служившими ей одеялом. — Если выручишь за конягу восемь шиллингов, то напьешься на все девять.

— Хотя ты вряд ли сдохнешь с голодухи, — продолжил Джуд собственную мысль. — Как же, как же. С таким-то жиром. Да ты можешь протянуть на одном горбу, как верблюд. На одном горбу, ага.

Он цыкнул на Мата, чья голова была уже в коттедже, и конь попытался дотянуться до сочной травы у двери. Джуд нахмурил плешивые брови и сердито уставился на темную гору ляжек супружницы.

— Кстати, давеча я кое-что слыхал у Салли. Джака Хоблин распинался. Дескать, в былые времена бабы жили между дверью и очагом. Цельный день только шили и стряпали, и мастерили свечи из бараньего жира. А вылезали из своей норы, только чтоб подать еду мужикам и ублажить их. А по ночам, после того-этого, их отправляли спать на псарню вместе с собаками, чтоб охраняли дом и поднимали тревогу, а ежели что, они первыми попадали под мечи и топоры налетчиков.

Пруди не откликнулась, и он гаркнул:

— Слыхала, что я сказал?

Пруди заворочалась и хмыкнула.

— Что ты, что твой Джака. Два старых петуха-пустозвона. Вонючие, трусливые старые пердуны. Так что давай, забирай старую клячу, и чтоб был дома до темноты. А не то утопнешь в болоте. Таперича у тебя не будет Мата, чтоб добраться домой, вот и сдохнешь в канаве, как в прошлый раз, только теперь уж взаправду.

Джуд стянул шляпу, почесал голову грязным ногтем и харкнул на пол. Потом подошел к старому могильному камню, украденному на кладбище, встал на него и неуклюже забрался на лошадь.

Математик дернул ушами, не желая трогаться в путь, но тычки и поводья в конце концов вынудили его неторопливо двинуться в сторону Митиана.

Ежегодная ярмарка в Митиане была не бог весть каким событием, потому как устраивалась в крохотной деревушке, однако с годами здесь начал собираться народ из окрестных поселений — обменяться сплетнями перед Рождеством и поглазеть, что продают.

В десятке хлипких шатров по трем сторонам Митианского пруда располагались торговцы, жестянщики, цыгане, бродячие лекари и тому подобный сброд, а четвертая сторона пустовала, не считая представления кукольного театра про Панча и Джуди и нескольких редких лотков.

Утром, пока Пруди вышла облегчиться, Джуд встал на табурет, забрал из своей заначки пару гиней и сунул их в передний карман штанов. Тратить их он не собирался, но вдруг подвернется выгодное дельце.

На ярмарке было три торговца лошадьми, но Джуд знал только одного из них, однорукого и одноглазого старика по имени Марк Джаго. Однако не успел Джуд подвести Мата поближе, как понял: надеяться не на что. Перекошенное в результате взрыва на шахте лицо Джаго выражало откровенное презрение.

Такая лошадь годится только для живодерни. Два шиллинга и шесть пенсов максимум. Другой торговец согласился на три шиллинга, но никак не желал прибавлять.

Тогда Джуд решил, что пора промочить глотку, привязал Математика, уселся в ближайшей палатке и выпил пару пинт эля. --">