Юрий Григорьевич Качаев - ...И гневается океан

Николай Петрович про себя подивился осведомленности испанцев: стало быть, вести о его миссии дошли уже и до Мадрида.

— Господин губернатор будет счастлив видеть у себя ваше превосходительство вместе со всеми офицерами и чиновниками посольской свиты, — с легким поклоном закончил свою приветственную речь капитан порта.

Резанов поблагодарил его и стал собираться на берег.

Санта-Крус оказался небольшим городком, выстроенным из вулканического туфа. Окна домов на испанский лад были забраны деревянными решетками, и за ними то и дело мелькали любопытные лица.

Русские путешественники неспешно вышли на главную площадь. В середине ее стоял мраморный столп, украшенный затейливыми барельефами. Против этого столпа, по левую сторону, высились темно-красные стены крепости Сан-Кристобаль. В прошлую войну, пять лет назад, отважный адмирал Нельсон пытался овладеть городом и при штурме этой крепости потерял руку^[3]. Площадь кишела пестро одетым людом. На каждом шагу встречались фруктовые лавки, где почти за бесценок продавались земные дары острова: каштаны, виноград, апельсины, дыни, бананы, лук, лимоны и финики. Особенно дешево было вино. Повсюду шатались полупьяные меднорожие монахи-доминиканцы и без зазрения совести хватали с прилавков все, что худо лежит. А если строптивый хозяин поднимал шум, с ним расплачивались скоро и щедро — зуботычиной.

Изредка в толпе среди невеликих ростом испанцев встречались высокие бронзоволицые люди — потомки коренных жителей острова гуанчей, которых завоеватели истребили почти поголовно…

Обед у губернатора вышел торжественный, пышный и нудный. Среди чопорных, неулыбчивых гостей выделялся живым нравом только один человек — местный купец Армстронг, да и тот оказался выходцем из Копенгагена.

В курительной комнате, куда после обеда удалились мужчины, он подсел к Резанову и заговорил доверительным тоном:

— У меня есть к вам два предложения, ваша светлость. Первое касается провианта, в пополнении которого, я слышал, вы нуждаетесь. Я готов поставить на корабли свежие продукты в любом количестве и за самую умеренную плату.

— А второе? — спросил Резанов.

— А второе, — подхватил Армстронг, — увеселительная прогулка в глубь острова. Я хотел бы свозить вас в местечко Санта-Урсула. Как раз сегодня тамошние жители празднуют день рождения этой святой. Смею вас уверить, там будет несравненно веселее, нежели в губернаторском доме. А здесь лишь один человек способен всех вогнать в тоску и уныние. — И купец показал взглядом на мрачного монаха со впалыми, будто стесанными щеками.

— Кто это?

— Главный инквизитор Канарии, — прикрыв ладонью рот, ответил Армстронг.

Прощаясь с губернатором, Резанов спросил, не встретит ли возражений его намерение осмотреть окрестности города.

— Разумеется, нет, — отвечал маркиз с любезной и несколько натянутой улыбкой. — Вы можете чувствовать себя как дома, ваша светлость.

(Через Армстронга Резанов позже узнал, чем объяснялось подобное радушие: незадолго до прибытия русских кораблей губернатор получил из Корунны повеление принять гостей наилучшим образом).

На улице путешественников поджидали оседланные мулы. До Санта-Урсулы доехали довольно скоро. На площади перед церковью уже веселилась праздничная толпа. Звенели гитары, сухо и ритмично пощелкивали кастаньеты, и смуглые крестьяне — штаны в обтяжку — петухами ходили вокруг своих красавиц. В бесчисленных палатках торговали вином, сластями и резными деревянными фигурками святой Урсулы.

Николай Петрович, поддерживаемый под руку Армстронгом, с трудом протискивался сквозь толпу. После строгой тишины губернаторского дома голова у него шла кругом. Он от души смеялся грубоватым шуткам купца и даже не стал противиться, когда тот потащил его к винной палатке. К ним присоединился и Лангсдорф. Миловидная девушка проворно наполнила бокалы пахучей мадерой и подала гостям.

— Выпьем за Россию, — с поклоном сказал Армстронг, — и за успех вашего предприятия!