Серо Николаевич Ханзадян - Царица Армянская

золоченые коши^[2]. Мамка незаметно для посторонних глаз осенила царицу своим амулетом, отгоняя от нее возможное зло и напасти. Жрецы воскурили смесь ладана с кардамоном. Вдохнув этот чудный аромат, царица даже чихнула.

Воздев руки к небу, Арванд Бихуни воскликнул:

— Боги милостивы к тебе, царица! Да даруют они тебе столько лет жизни, сколько листьев на деревьях в лесу, сколько перьев у птиц всей земли!..

Все двинулись по узкой мощеной улочке. Дома здесь круглые, как шатры, и наполовину врыты в землю, а входы у них как колодцы. И при каждом доме особые помещения для содержания скота. И еще сторожевые башни. К улице обращены глухие стены домов — без окон и дверей.

Перед царицей предстала группа певцов. У многих из них в руках были трехструнные инструменты, под звуки которых они хором пели протяжную величальную песню. К ним присоединился и Таги-Усак. Он пел громче других.

Армянские горы высокие,

Высоки и брови царицы армянской.

Черный орел парит в небесах,

То — царь Каранни,

Белотелой царицы армянской владыка.

Приди, жертва…

И толпа отозвалась ему:

Приди, жертва…

Это резануло ухо Мари-Луйс. Особенно неприятно ей было слышать Таги-Усака. «Приди, жертва…» Кого он призывает?..

Двуглавый белокаменный храм высился в самом центре. Врата его распахнулись, и толпа жрецов вырвалась наружу, как буйволы, сорвавшиеся с привязи. Белые одежды их развевались, сандалии гремели на брусчатке. Впереди шествовал Арванд Бихуни. И когда только он успел оказаться в храме? Верховный жрец был невысок, с крашеными рыжими вихрами, лобастый. Необычайно ярко одеты были жрецы, но грудь и ноги от самых колен у них оголены и татуированы. Вид у этих колдуний довольно блудливый.

Одна из них вдруг выкрикнула:

— Этой ночью я видела кровавое пятно на роге Юпитера! Беснуется…

Над горизонтом поднялись крылатые тучи, поплыли навстречу друг другу. Царице в этом почудилось предвестие беды. Отчего бы? День выдался на редкость спокойный.

Арванд Бихуни плеснул к ногам царицы ароматной воды.

— Да не ведать тебе недобрых вестей, божественная! День сегодня прекрасный!..

Входя в храм, царица ощутила запах крови. Неужто жрецы принесли в жертву человека по случаю ее приезда?! Она поискала взглядом Таги-Усака, но рядом с ней шел Арбок Перч.

— Прогони страх, великая царица! Я взорву этот храм, если жрецы хоть в чем-то поступят против твоего желания.

Царица недолго оставалась в храме. Наскоро помолясь, она в сопровождении властителя Нерика проследовала в его дом. Он без умолку сыпал льстивые речи:

— О великая царица, пока вновь не явит свой свет Эпит-Анаит, да найдет отдохновение в моей скромной обители твое прекрасное тело!..

Заблудший луч луны играючи скользнул по круглому куполу храма. Улицы еще полнились запахами ладана и ароматами разных воскурений.

В доме властителя царицу искупали, намаслили благовониями и уложили спать.

Пробудившись поутру, она очень остро почувствовала чужие запахи. И все вокруг такое чужое…

Мамка кинулась помогать ей одеться.

Сидя перед зеркалом^[3], царица увидела свои обнаженные плечи и грудь. Тайная дрожь пробила ее от сознания своей женской красоты и силы: груди у нее по-девичьи упругие, шея высокая, стройная, и волосы, ниспадающие на плечи, густые, блестят. Вспомнилось, как еще до замужества мамка, вот так же обряжая ее, восклицала: «Богиня Эпит-Анаит своими чарами и красотой поделилась только с тобой, дочь моя! Ты — чудо! Знай, судьба женщин определяется звездами, а счастьем и обольстительностью их наделяет богиня Эпит-Анаит. Почитай и люби ее! И может, только ее…»

Да, вот так-то! А зачем вообще нужны все другие боги? Никому не нужны. Пусть все они сольются с сутью породившей их Эпит-Анаит. Всего один бог! Всего один…

Мари-Луйс вспомнила мужа, и в ней поднялось чувство вины. Она, увы, не полностью, не без остатка предана ему. Ночами мрачная тень нависает над ее изголовьем. Бог-сон уносит Мари-Луйс далекими тропками. Иная душа прельщает царицу. Все замирает в ее околдованном существе. Отчего это так? Где предел, где ключ к разгадке?..

Часто, очень часто эти думы одолевали Мари-Луйс и пугали ее. Но жажда наслаждения не знает границ…

Мамка --">