Михаил Ефимович Зуев-Ордынец - Свинцовый залп

прощайте, лихом не вспоминайте! — подергал наборщик козырек кепчонки и сел на пень. — Категорически отказываюсь!

— Где раньше работал? — спросил строго глуховатый голос. Все обернулись. Это подошел незаметно начальник штаба, он же комиссар отряда, Арсенадзе.

— В Кунгуре, в Электрической типографии «Корзинкин и сын»! — гордо ответил Чепцов.

— А куда ты ехал в этой фуре?

— В эту… в типографию военного округа, — тихо сказал наборщик.

— К генералу Блохину? Смертные приговоры рабочим и мужикам печатать? — дернулся у комиссара ус, и потемнели глаза.

Круглый, как у рыбы, рот Чепцова задрожал.

— Разве ж я по добру согласился у них работать? Взяли за конверт и в ящик!

— А ты думаешь, и мы не сможем за конверт тебя взять? — сунулся к наборщику Федя Коровин.

— Подожди, Федя, — отвел его рукой комиссар. — Значит, генеральские приказы печатал бы, а партизанскую газету не хочешь? Смотри, дорогой, тебе же хуже будет.

— Что белый генерал, что красный комиссар — одинаково! Чуть что — расстрелять! — засмеялся ядовито Чепцов. Лицо его опять стало заносчивым и насмешливым.

— Врешь. Расстреливать тебя я не буду.

— Повесишь?

— И не повешу. Дадим тебе землянку, харчами обеспечим, дров наколем. Спи в тепле, кушай сытно, по тайге для аппетиту гуляй, а мы будем своей кровью для рабочих и крестьян и для тебя, между прочим, светлую долю добывать.

Партизаны переглянулись. Умеет комиссар такие слова сказать, что словно из кремня огонь выбьет! А Чепцов опустил глаза вниз, на растоптанные валенки, подавил снег пяткой и встал с пня:

— Указывайте помещение для типографии…

* * *

Дятел стучит в сосну, как назойливый гость, белка стрекочет, сплетничая с соседкой, а под сосной, по соседству с берлогой, в просторной и светлой землянке, колдует у наборной кассы Чепцов. Тоже, как дятел, постукивает он по верстатке рукояткой шила. У окна Афанасьев — редактор, секретарь и корректор — правит оттиснутые гранки. Оттиски лежат под обрезом. Так удобнее: и то и другое под рукой. Вертится около наборной кассы и Федя Коровин, смотрит через плечо Семена Семеновича на ловкую его работу. Федя выпросил у комиссара разрешение поработать типографским учеником, поскольку он кончил сельскую двухклассную школу. Но, конечно, без отчисления его от команды разведчиков.

— Виктор Александрович, — обернулся от кассы Чепцов, — лозунг сверху какой пустим? «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»?

— А может, «Анархия — мать порядка»? — съязвил Федя.

— Ты меня не подкалывай. У вас порядка тоже пока не вижу. Учись лучше, пока я жив. Помру скоро — сам за кассу встанешь.

* * *

Выхода своей газеты партизаны ждали с нетерпением. И, когда отпечатай был первый экземпляр, весь отряд собрался к редакционной землянке. Газета пошла по рукам.

Бросался в глаза крупный заголовок — «Партизанская правда», клише которого вырезал Федя из крепкого, как железо, кедра. Передовая статья комиссара Арсенадзе разъясняла белым солдатам, за кого и против кого они воюют, и призывала их повернуть штыки против Колчака. Кроме Комиссаровой, была в газете и еще одна статья. Писали ее чуть ли не всем отрядом. В ней партизаны обращались к братьям — крестьянам, заводским рабочим, старателям, охотникам, ко всем трудящимся деревень и тайги с призывом подняться на борьбу с «его империалистическим безобразием, верховным мерзавцем всей Руси, вешателем и кнутобойцем адмиралом Колчаком»^[1]. Федя Коровин, писавший статью под диктовку партизан, прибавил от себя концовку: «Вот в чем вся соль и ребус международного положения!» Кроме этих двух статей, была в газете и небольшая боевая хроника отряда, и невеселая хроника окрестных деревень: порки, расстрелы, грабежи и бесчинства карательных отрядов.

В общем, газета всем очень понравилась, и Чепцова даже качали под крики «ура».

— Газетка ничего, подходящая, — растроганно вытирал Семен Семенович рукавом красный свой нос — Только вот заголовки не броские, опять же рекламы в конце нет. А в общем, ничего.

— Будет тебе реклама! — сказал Крутогон, пряча под рубаху пачку --">