Дэвид Чейни - Путь меча

дети, – сказала Шинобу. – Мы уходим сейчас же.

– Можно мне взять куклу, мама? – спросила Акика.

– Да, только скорее, детка, – ответила мать. – Она повернулась к Исао, который с тревогой выглядывал из-за занавески, служившей дверью. – Мы идем, идем, – сказала она успокаивающим тоном.

Исао отодвинул занавеску и подтолкнул Шинобу и детей к выходу.

– Нам надо было уйти вчера, – сказал он нервно. – С моей стороны было безумием поддаться на твои уговоры.

– Это был несчастливый день. Нельзя было уходить, когда предзнаменования были плохими.

– Надеюсь, ты права. Если твой бонза не сможет нам теперь помочь, тогда мы погибли, независимо от того, счастливый сегодня день или нет.

Шинобу торопливо шла по проселочной дороге к опушке леса. Она была уверена, что решила правильно. Начать путешествие в несчастливый день означало бы обречь семью на неудачу.

– Бонза поможет нам, – сказала она через плечо. – Он хороший человек. Он тысячу раз говорил, что ненавидит помещиков, которые так плохо с нами обращаются. Он поможет, я уверена.

Несмотря на то, что над их чо – тремя акрами земли – светило утреннее солнце, в лесу было темно и прохладно. Сквозь деревья пробивались только отдельные солнечные лучи. Двигаться было трудно из-за искривленных корней и густых зарослей, и не раз Исао приходилось возвращаться, обходить препятствие или переносить детей на спине.

– Ты уверен, что мы идем правильно? – нерешительно спросила Шинобу, когда им пришлось сделать крюк, чтобы обойти упавшее дерево.

– Можешь на меня положиться. Мы спрямим путь к дороге от замка Окитсу, потом пойдем по ней вдоль горы к храму. Если ты права и бонза ждет нас, мы там будем в безопасности.

– Амида Будда защитит нас, – сказала Шинобу, помогая детям идти впереди. Только во второй половине дня семья выбралась из леса близ южных ворот замка. Они пробирались вдоль горы, укрываясь, по краю дороги, пока шли две мили от ворот замка до убежища в храме Сейкен-джи. Когда они подошли ближе, им стали видны его красные черепичные крыши; передний двор зарос, стены потемнели и обветшали от времени, но перепуганной голодной семье он казался Западным Раем. Когда по дороге проходили группы рабочих, Исао заводил жену и детей обратно в лес и пережидал, пока прохожие не исчезнут из вида. В час птицы – шесть часов вечера – они достигли ворот храма.

– Мы подождем здесь до ночи, – сказал Исао. На виске у него пульсировала вена.

– Дети голодны, – плакала Шинобу. – Надо их внести и покормить.

– Мы все голодны. Но если мы хотим увидеть завтрашний день, нам надо побороть нашу слабость. Когда мы будем далеко отсюда, когда люди князя Чикары уже не смогут настичь нас, тогда можно будет есть, и спать, и смеяться. А до этого времени надо быть стойкими.

Он поднял детей, прижал их к своему оборванному плащу и потерся своими худыми щеками об их щеки.

– Они понимают, Шинобу. Они понимают, что мы их любим и что мы сейчас страдаем ради них.

– Исао, ты прав. Мы слушаемся тебя и стараемся следовать твоему примеру. Если бы только я не отдала весь наш урожай целителям! Все было бы по-другому. Я во всем виновата.

– Нет, нет, дорогая жена! Мы вместе решили помочь твоему отцу. Не надо жалеть об этом теперь. Что сделано, то сделано. Мы подождем ночи. – Он отвернулся, чтобы Шинобу не видела его лица. Легко было говорить о том, что не надо сожалеть о сделанном, но он ощущал внутренний холод, дурное предчувствие. Увидит ли кто-нибудь из них следующий день?

Глава 2

В то время, как Исао, Шинобу и их дети дрожали в лесу, мимо них прогромыхала повозка, запряженная волом. Высоко поднятый кузов ее был сплетен из бамбука и украшен позолотой. Ее единственный пассажир апатично смотрел на лес из-за шторок, служивших задней стенкой экипажа. Пейзаж наводил на него скуку.

Тадамори-но-Йоши потрогал свой узел волос на затылке, откинулся назад и расслабился, обвеваясь надушенным веером. Он был почти дома после тряского путешествия из императорской столицы, Киото, – свыше двухсот миль по выбитой, каменистой дороге. Было бы гораздо приятней ехать верхом или нанять носильщиков, но это было бы ниже достоинства молодого вельможи, возвращающегося из столицы на нежеланную свадьбу его любимой двоюродной сестры. При мысли о свадьбе он недовольно нахмурился, но тут же постарался расправить морщинки на лбу. Не следует портить белизну косметики. Он передвинулся, чтобы не смять верхнее платье --">