Борис Петрович Агуренко - Схватка

Новахатский, Александр и Илья Абросимовы, Григорий Спирин. Иногда помогал Николай Спирин, но с середины января он почти полностью перешел на комитетскую работу. Резкой бумаги и упаковкой готовой продукции занималась Лена Спирина, пятнадцатилетняя сестренка Гриши.

В дело теперь пошел шрифт, доставленный из Донбюро Дмитрием Вернидубом. Еще немного шрифта Селиванов смог достать в типографии Яковлева, где раньше работал. И наконец, Василий Абросимов купил несколько гарнитур у некоего Сливкина. Бывший меньшевик, Сливкин теперь помогал бороться за свободу, получая при этом немалые деньги за шрифт и запасные, части к печатной машине, за бумагу, хотя все это он воровал в хозяйской типографии. Абросимов установил с ним связь сам («Знаю его давно, парень дюже жадный до денег».), без совета с комитетом («Вы-то никто его не знаете все равно».). Но комитет потребовал проверить личность такого «благодетеля».

Типография работала день и ночь. Чадили лампы, каждое резкое движение вызывало колебания воздуха, и пламя под стеклом начинало метаться из стороны в сторону. При неверном свете набирать нелегко, особенно мелкие шрифты — петит и боргес.

Как-то Селиванов приковылял на работу со свертком, который вынул из-за пазухи: «Вот, товарищи, у нас теперь какие будут помощники!» С этими словами Александр Григорьевич развернул сверток, и все увидели портрет Ленина, вырезанный из газеты, и большой кусок красной материи.

Гриша сбегал в сарай, нашел подходящую палку. Ее подровняли, остругали — древко к флагу было готово. И портрет Ильича, и флаг крепились на стене во время работы. В подземелье становилось светлее, живее от яркого полотнища, а внимательный, понимающий, подбадривающий взгляд вождя поддерживал в те трудные часы глубокой ночи, когда уже слипались глаза и пальцы отказывались воспринимать брусочки букв и пробельного материала.

Товарищи подбадривали друг друга, а Александр Абросимов, бывший моряк (недаром и кличка у него — Штурман), затягивал любимую:

По морям, по волнам —

Нынче здесь, завтра там…

Наборщики установили очередь. Поднимаясь наверх, умывались, иногда переодевались, отдыхали три-четыре часа — и снова под землю. Тяжело, но зато и листовки, и документы, и газета получались настоящими — белые видели, что у большевиков есть хорошая типография, а значит, и тираж их изданий будет все время расти. Иные листовки печатали по пять тысяч штук, тираж газеты постепенно устанавливался на уровне 15–25 тысяч экземпляров.

С тех пор, как типография разместилась у Спириных, ритму ее работы была подчинена вся жизнь этой большой трудовой семьи. Комитет выделял немного денег — кормить работников типографии, остальные заботы вплоть до охраны, черновой работы в «аду» несли все Спирины. Старались держать от погреба подальше малышей — Ваню и Клаву, но в одном доме сделать это нелегко и, конечно, они видели много лишнего, хотя и не понимали, что это и зачем. Единственное утешение: ход в типографию был замаскирован отлично. Когда ее оборудовали, Василий Абросимов, которого назначили ответственным за печать, пришел проверить, как идут дела. Он не смог найти вход, пока его не показали. «Молодцы! — восхищенно сказал Василий братьям Илье и Александру. — Сам черт не сыщет, а уж в аду он спец!»

В тот день и появился первый номер «Донской бедноты». Было около полуночи, расходиться по домам бессмысленно. Сели ужинать чем бог послал, по словам Марии Николаевны. Василий вынул из кармана полупальто бутылку самогона со словами: «Припас для такого случая!» Налил каждому понемногу, но усталость свое взяла: захмелели быстро. И когда Василий захотел налить по второй, наборщики первыми отказались.

— Отметили — и будя! — сказал Селиванов, накрывая стакан ладонью.

— Ты как и не казак! — обиделся Абросимов.

— Казак! Не волнуйся…

— Ну и давайте за настоящих казаков — свободных людей! — Василий обвел товарищей каким-то нехорошим взглядом, налил себе полный стакан, залпом выпил, крякнул и, хрустя огурцом, продолжал: — Они не пьют (кивок в сторону Аболина и Муравича), потому как нехристи. А ты-то!.. Слыхал, требуют иные товарищи запретить слово «казак»?! Чтоб лампасов там и околышей не было, станицы и хутора упразднить, в села-волости повернуть. А? Слыхал?

— Удивляюсь тебе, Василий, — раздумчиво сказал Селиванов, — вроде сознательный борец… Посмотри, какие у тебя братаны --">