Алексей Васильевич Шишов - Унгерн. Демон монгольских степей

их не знает заката».

История потом докажет, что слова девиза, вычерченные несколько веков тому назад, относились именно к нему, правителю ламаистской Монголии в погонах семёновского генерал-лейтенанта. И ни к кому другому из нескольких ветвей баронского рода Унгернов-Штернбергов.

С берегов Орхона связанного по рукам и ногам барона на крестьянской телеге привезли в близкий от Кяхты городок Троицкосавск. Конвой не убавляли, опасаясь бегства пленного или нападения в местных лесах его сподвижников. Белых в то время много укрывалось в сибирской тайге. И одиночки, и целые отряды не складывали оружия перед Советской властью. Их вылавливали ещё не один год.

В Троицкосавске белого генерала сразу же доставили в штаб экспедиционного корпуса 5-й армии. Там уже знали от посланного вперёд конного вестника о пленении семёновского генерала барона Унгерна. Самого ценного трофея, каким только могла овладеть Монгольская экспедиция Красной Армии в 1921 году.

Впервые его официально допросили, с ведением протокола, в Троицкосавске. Пленный держался самоуверенно и наотрез отказался отвечать на вопросы:

   — Вы меня знаете и как личность, и по делам. О большем рассказывать я вам не намерен.

Барона увели в одиночную камеру местной тюрьмы. При нём конвоиры попробовали крепость решётки на окне, для чего-то простукали стены и пол. Не удовлетворившись этим, поставили часовых за железной дверью и за окном. С пленным, начиная с Троицкосавска и до последних дней его жизни, все — от следователей до конвоиров — обращались подчёркнуто вежливо. Но за этой вежливостью крылась слепая ненависть к «кровавому» барону. Он это осознавал без лишних «напоминаний».

На втором допросе в Троицкосавске Унгерн удивил следователя и присутствовавшего здесь командира экспедиционного корпуса, руководившего Монгольской операцией (вскоре снятого за неудачи) бывшего прапорщика Константина Павловича Неймана:

   — Я готов теперь отвечать вам на все вопросы предельно откровенно.

Нейман спросил:

   — Почему вы решили изменить своё поведение?

   — Потому что мне изменило моё войско. Раз так, теперь я могу говорить откровенно.

«Дело барона Унгерна» стало действительно громким делом для Страны Советов, когда всполохи Гражданской войны вспыхивали то на забайкальских границах, то в тамбовских лесах, то в бастионах Кронштадтской крепости. А за границей, в Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев, в Болгарии и Маньчжурии, ещё сохраняли свою военную организацию многие десятки тысяч эмигрантов-белогвардейцев, имевших с властью большевиков свои личные счёты и обиды за поруганное Отечество. В силе оставался атаман Семёнов. Ещё не были освобождены от остатков колчаковских войск — каппелевцев и японцев — Приморье и главный его город Владивосток.

Барона несколько раз, без присутствия следователя, лично допрашивал Нейман, будущий сталинский комкор, репрессированный в 1937 ходу. Его, естественно, интересовали и личность Унгерна, и его планы, вернее — планы белых в Забайкалье и Монголии, на ближайшее время:

   — Скажите, барон, почему вы не покончили с собой, когда вам изменила ваша Азиатская дивизия? Пытались?

   — Почему же нет? Пытался, и даже дважды.

   — Что вас подвело? Рука дрогнула?

   — Я не стрелялся. В момент пленения моими монголами я успел сунуть руку в карман халата, там у меня на крайний случай лежала ампула с ядом.

   — И что же?

   — Её в кармане не оказалось. Очевидно, яд вытряхнул мой денщик, пришивавший к халату пуговицы.

   — А второй случай?

   — Когда меня бросили в юрте связанным, хотел удавиться конским поводом, но неудачно.

   — Почему?

   — Повод оказался слишком широк для такого дела.

Нейман, не сдержав улыбки после последней фразы, сказал:

   — Сибирскому ревтрибуналу повезло. Иначе и судить было бы некого.

   — Моё дело рассмотрит история, только это будет уже после моей смерти. Думается, что через долгое время. Вы до него, господин бывший прапорщик, уверяю вас, не доживёте.

   — Барон. Вы обещали говорить с нами откровенно?

   — Да, обещал. И назвал законную причину для такого поведения человека в генеральских погонах и с титулом монгольского хана. Я вижу, что вас интересует большее, чем то, о чём только что спрашивали.

   — Что вы планировали, сидя в Урге и правя там монгольскими князьями?

   — Я хотел очистить от --">