Владислав Анатольевич Бахревский - Страстотерпцы

первый ковш. — Нахолодался небось в Даурах стоеросовых!

   — Нахолодался. Ты про Москву сказывай. Нам всё в новость.

   — Семена Башмака помнишь? Ведал пушной казной в Сибирском приказе. Постригся в Чудовом монастыре, да не утерпел, подал царю грамотку: русскому-де языку, государь, теснота от греческого, защити, надёжа ты наша! А надёжа только и ждёт, кто ему правдой глаза поколет. Спровадил Башмака в Кириллово-Белозерский монастырь.

   — Никона-то уж нет?! Чего же ради?! — удивился Аввакум.

   — Вот и смекай!

   — Сколько помню, царь — добрая душа, да больно доверчив. Я тебе, Лазарь, так скажу. Быть православным государем — великое испытание. Православный государь для сатаны всё равно что праотец Адам. Сатана со дня творения завидует Богу за человека, ибо человек подобен Богу!

   — Да не Бог!

   — То-то и оно. Соблазнить Адама — украсть у Бога весь род человеческий, соблазнить православного царя — погубить разом всё Христово стадо. Кровью Христа выкупленное!.. Беречь нужно русского царя, а мы его — надо, не надо — поносим. Отдаём сатане за чох!

   — Видно, не больно тебя мытарили в Даурах! — взъярился Лазарь. — У царя без тебя защитников много. Ругнёшь в сердцах — рука-нога долой, да половину языка в придачу. Знаешь, как в народе про царя-то сказывают? Не знаешь? Вот-де когда Алексей Михайлович из утробы вышел, отец его, царство ему небесное, так сказал: «Не наследник родился престолу: родилась душам пагуба».

   — Что за дикое измышление?!

   — Ты дослушай, батька!

   — Что за дикое измышление?! Царь у них — сатана, стольный град — Сатаниил. А мы-то кто же, народ православный? Сатанинские пособники? Господи, урежь им всем языки! Урежь, Господи!

   — Аввакум, милый! Батюшка, ну, что ты на меня напасть зовёшь? — заплакал вдруг Лазарь. — Урежут мне язык, много тебе радости прибудет?

   — Батька! — не сдержалась Анастасия Марковна. — Лазарь верно говорит... Дослушай, потом и казни.

Аввакум бухнул на стол локти, подпёр голову кулаками.

   — Слушаю.

Кротко помаргивая глазами, поп упрямо продолжил историйку:

   — Говорят, оставил по себе добрый царь Михаил Фёдорович^[7] рукописаньице... Назвал день и час, когда явит себя в Москве, в тереме царском, — трёхглавый змий. Заповедал сыну накрепко: в тот день и час, в минуту страшную, горькую, снарядись, царь-сын, как на битву, защити голову шлемом, тело броней, достань саблю из ножен, стой у двери царских своих палат и, как явится змий, так тотчас секи все три поганые головы... И то было! Был день, и час, и та горькая минута. Встал Алексей Михайлович у дверей с саблей и уж замахнулся было, а вошёл-то патриарх Никон. Царь-то и обрадовался, забыл отцово завещание.

   — Н-ну! — хмыкнул Аввакум. — Рассказчики!.. По заслугам воздано... А мне всё равно жалко царя... Коли змий теперь на цепи, верно, опамятуется голубь. Не попустит Господь увлечь сына в бездну, коли и отец и дед праведники.

   — Не прошибись, батюшка, со своей жалостью, — повздыхал Лазарь. — Тут у нас ещё один защитник сыскался. Его в Сибирь, а он великому государю славу поёт, как тетерев, глаза зажмуря. Не слыхал о Крижаниче{5}?

   — Не слыхал.

   — Премудрый муж. Приехал от многих стольных городов учить Москву уму-разуму, а его цап — и в Тобольск.

   — Латинянин?

   — Латинянин.

   — Ну и чего о нём говорить?

   — Нет, протопоп! Крижанич — душа живая! Он, как пономарь, со свечой на Русь явился.

   — На себя бы и посветил.

   — Не ворчи, батька! Послушай! Крижанич дурного России не желает. Вознамерился, широкая душа, все роды славянские собрать в единую семью, под руку белого царя. Я с ним о многом кричал.

   — Докричался ли?

   — Я, Аввакум, радуюсь, когда о нас, русских, о судьбе нашей думают. Что судить человека, если он родился в басурманской земле? Не лучше ли благословить? Стремясь душой к России, Крижанич, дабы ей полезным быть, учился грамоте где только мог... В Вене, в Риме...

   — Вот-вот!

   — Он хорват, а познал языки: немецкий, итальянский, испанский, латынь, греческий, турецкий, венгерский, русский... Хотел учить московских людей красноречию, стихосложению, грамматике, казуистике, философии, математике, истории. Хотел склонить нашего государя пойти на османского султана.

   — Чужими руками жар загрести. Латинянин твой Крижанич. Не о душе помышляет. Отдай ему в заклад русскую душу, а он её --">