Дмитрий Валентинович Агалаков - Волжский рубеж

непослушание. Это он говорил: «Разумей, пехота!» И маленький Николай, пытаясь вывернуться, укусить того и удрать, да все тщетно, как правило, разумел. Но и в голову не приходило идти плакаться к отцу! Тот бы заставил добавить – за слабодушие и подлость. Оттого и не любил император самовольства и нюнь жалобщиков-учеников.

– Ну? – переспросил он, уже готовый дать отпор.

– Пансионер третьего курса Петр Алабин! – выпалил юноша. – Ваше величество, прошу после окончания Коммерческого училища зачислить меня на службу в Тульский лейб-гвардии полк, – он запнулся, проглотил слюну, – в котором служил мой отец и дошел в составе этого полка до города Парижа в тысяча восемьсот четырнадцатом году! – У него уже и в глазах потемнело от волнения. – Прошу вас, ваше величество, зачислить нижним офицерским чином. Родине хочу служить!..

А глаза Николая Павловича, только что собиравшие грозу, оттаяли и потеплели. Вокруг них уже кучилась императорская свита, так оплошно потерявшая коронованную особу. Все немного плыло перед взором юноши. Совсем рядом, точно качаясь среди других настороженных учителей, грозил ему пальцем бледно-зеленый лицом директор училища, господин Дынников, и старший педагог Мордвинов смотрел через очки так ровно и так серьезно, точно собирался отправиться на кухню училища за самым длинным и зверским столовым ножом, чтобы после отъезда императора исполнить-таки свое обещание насчет шкуры.

– Похвально, Петр Алабин, похвально, – кивнул император и потрепал юношу по темным волосам. – Хороших ребят готовите, господин директор! – не оборачиваясь на того, сказал он. – Нам такие нужны!

Отвернулся и двинулся прочь, а за ним потекла и вся его свита с директором училища и прочими педагогами. Обернулся один только старший педагог Мордвинов, поглядел с лукавым прищуром через стеклышки, кивнул и тоже заторопился. Кажется, на кухню он идти более не собирался. А Петра все трясло и трясло от волнения, колени дрожали.

Но ничего, уже справлялся.

Его не наказали, даже не выругали. Кажется, выходка сошла с рук. Верно, понравилась она императору. Сам Петр уже думал о ней как о том, что произошло и не с ним вовсе, а с кем-то другим, когда в училище пришло письмо с высочайшим повелением: «Исполнить по окончанию курса и в качестве исключения просьбу пансионера Петра Алабина, учитывая воинские заслуги его отца, офицера Тульского полка в кампанию 1812 года, и зачислить его унтер-офицером в означенный полк на военную службу. Император Николай Первый».

Мордвинов встретил его на следующий день в том самом коридоре, где Петр нарочно столкнулся с императором.

– Ну ты и сукин сын, – сверкнув очками, одобрительно покачал головой старший педагог. – Далеко пойдешь, пансионер Петр Алабин!

И двинулся своей дорогой, все так же заложив руки за спину.

А Петр все смотрел и смотрел на эти горящие полы, которые еще не успели затоптать другие ученики, и счастье переполняло его. «Не забыл император! – бешено колотилось его юношеское сердце. – Не забыл!..»

– Поручик Алабин, к полковнику Разумовскому! Перестроиться в цепь! Поручик Гриднев, к полковнику Лешину, с тем же приказом! – Этот крик мгновенно вырвал его из воспоминаний: забылся на секунды – едва успел сделать несколько глотков из фляги и вернуть ее товарищу. А ревел налитый кровью лицом полковник штаба Добромыслов. – И тотчас же обратно! Передать: приказ генерала Павлова! Идти на расстоянии в сажень друг от друга, не ближе!

Но голос полковника уже перекрыл тяжелый и раскатистый гром, а за ним устрашающий, ничего хорошего не предвещавший свист. Так металл, стремительно приближаясь, режет воздух! Форт давно обескровлен, так что это?! Как и другие офицеры, Петр оглянулся. На том берегу Дуная, на плато, ветер уже подхватил десятки белых облачков и потянул их от жерл пушек в сторону.

– Откуда?! – оторвав флягу от губ, завертел головой Павел Гриднев. – Петька?!

– Из-за Дуная бьют! – кивнул тот на близкую реку.

Перелетев мобильный штаб генерала Павлова, ядра ударили в поле, по которому сейчас под барабанный бой топала русская пехота. Земля, металл, кости и кровь густо взлетели в воздух. Так начинался бесперебойный артиллерийский обстрел русских позиций на подступах к Ольтеницкому форту, занять который они думали уже в ближайшие часы! А все так удачно к тому шло – и форт был на грани сдачи: его артиллерия почти замолчала. И тут – новый прилив сил! Раскатисто и упрямо --">