Елена Алексеевна Руденко - «После рождества»

выдумали мне сыпать что–то в кофе или пугать ночью? Почему вы не рассказали прямо о ваших желаниях? Я бы подумала…

— Вы замуж выходите! — сказал Макс.

— Ну, может, я бы сделала исключение, д’Омон такой милый. Графиня, не ревнуйте.

— Я не ревную, теперь я люблю другого, — сказала графиня.

— Ну и славно!

— Единственное, что мне не понятно, — сказал Макс, — это химера, упавшая на герцога и следы на навозной кучи от полицейских сапог.

— А я знаю, — кокетливо сказала Мадлен, — мне напарник Стервози рассказал. Приятный такой молодой человек, тоже студент, как и вы. Значит, ночью, Стервози, усевшись на химеру с крыши, охранял замок. Рядом на крыше сидел его напарник. Вдруг химера упала, вместе со Стервози в навозную кучу. Стервози решил водрузить химеру не место, привязать ее веревкой и поднять на крышу обратно. На крыше остался его напарник, который спустил веревку. Стервози, то ли после падения, то ли не выспался, привязал не химеру, а стоящего рядом осла…

— Значит, ослиная морда, которую я увидел в окне, мне не показалась! — пробормотал Робеспьер.

— Выходит, что нет. Конечно, они потом поняли свою ошибку и подняли настоящую химеру, но утром она опять упала.

— Мадлен, почему вы мне об этом не рассказали раньше?

— А вы не спрашивали!

И тут герцог так заревел, что все с изумлением уставились на него.

— О боже я так верил ей! — всхлипывал он. — Я так ее любил! Как она могла меня так унизить!?

— Успокойся, родненький, — сказала тетя, доставая платок и утирая племяннику слезинки, — все будет хорошо, найдешь себе другую девушку.

— Что толку, я уже женат! Позор на весь наш род! Ни одна женщина уже не станет моей женой! Я не хочу жить!

С этими словами он сорвался с места и выбежал из гостиной, перепуганные люди побежали за ним. Бедная тетя чуть не потеряла сознание, когда поняла, что ее племянничек влез на крышу замка.

— Не надо! — закричали все.

Но было поздно. Герцог спрыгнул вниз. Все боязливо подошли к краю крыши.

— Я этого не перенесу! — зарыдала Мадлен на плече студента.

— Кажется, он жив! — сказал Макс. — Или мое слабое зрение опять обманывает маня… Он упал в навозную кучу.

— Слава богу! — воскликнула тетя.

Все высыпали во двор. Герцог сидел в навозной куче, около когда–то упавшей химеры. Рядом стоял перепуганный крестьянин с лопатой, который тайком решил все же убрать навоз.

— Господи! Почему ты мне не даешь умереть!? — всхлипывал аристократ. — За что я должен жить с таким позором!? Почему меня тогда не убила эта химера!?

Тут герцог вскочил, выхватил у перепуганного крестьянина лопату и принялся колотить ею по химере, приговаривая:

— Почему ты меня не убила!? Почему!? Почему!? Химера несчастная!

Бедный крестьянин дал стрекача. Только доктор осмелился подойти к герцогу.

— Все хорошо, все хорошо, — сказал он, похлопав его по плечу, — вам надо отдохнуть, и все пройдет.

— Нет! Нет! Почему бог не дал мне умереть!? Почему он меня к себе не пускает?

— Зачем ты ему нужен с таким дефектом, — пробурчал Макс,

— Он хочет, чтобы ты жил на земле, — заверил придворного врач, осторожно забирая у него лопату. — У вас все хорошо. Вам просто надо поспать.

Как ни странно д’Омон перестал буянить и послушался врача. Все вздохнули с облегчением.

— Анна, — сказала тетя. — Переночуйте–ка у нас, уже так поздно возвращаться.

— Спасибо за приглашение, но я, наверное, долго не засну.

Когда графиня уже ложилась спать, в комнату постучали.

— Войдите, — велела она.

На пороге стояли Макс с Мадлен.

— Все время забываю вам вернуть, — сказал он, протягивая изумрудную сережку.

— Почему вы вдруг решили, что она моя?

— На вашей прабабушки, портрет которой висит у вас в гостиной, была точно такая же, а вы сами сказали, что все ее драгоценности перешли к вам по наследству.

— А вы внимательны.

— Почему вы не рассказали мне, что проникли в замок через подземный ход и удрали, когда увидели Луизу с ножом в спине.

— Я боялась, что это вызовет подозрения. Вы сначала так уверенно говорили, что я выезжала из замка, и я решила не отрицать, а потом сказать правду стало еще труднее.

— А зря, — сказала Мадлен, — Макс только с виду такой серьезный, бесчувственный, вредный, холодный, сухой, своенравный, обидчивый…

— Мадлен, может достаточно? — попросил студент.

— А на самом деле, — --">