Анатоль Франс - Фарината дельи Уберти, или Гражданская война

Как мог я иначе восстановить власть моей партии над городом? Я вошел в союз с Манфредом и сиеннцами. Я бы вступил в союз, будь в этом надобность, и с теми африканскими великанами, у которых один глаз посередине лба и которые кормятся человеческим мясом, как сообщают венецианские мореплаватели, их видавшие. Преследование столь высокой цели — не игра, в которую играют по правилам, как в шахматы или шашки. Если бы я стал соблюдать, что такой-то удар разрешен, а такой-то запрещен, неужели вы думаете, что враги мои стали бы играть так же? Нет, конечно; там, на берегу Арбии, мы играли не в кости под тенью листвы, держа на коленях таблички и белые гальки, чтобы отмечать выходящие числа. Надо было победить. Это знала и та и другая сторона.

Впрочем, уступало вам, брат Амброджио, в том, что нам, флорентийцам, лучше было бы закончить нашу ссору одним. Гражданская война — дело такое прекрасное, самоотверженное и вещь такая тонкая, что в нее по возможности не надо допускать чужих рук. Хотелось бы ее всецело поручить согражданам, и предпочтительно благородным, способным работать над ней неутомимой рукой и свободным умом.

Не скажу того же о внешних войнах. Это предприятия полезные, а порою даже необходимые, которые начинают для охраны или расширения границ государства, или для содействия обмену товаров. В личном ведении таких войн по большей части нет ни проку, ни чести. Сообразительный народ охотно возлагает их на наемников и поручает ведение дела опытным предводителям, умеющим много выигрывать с малым числом людей. Для них требуется только знание ремесла, и удобнее тратит на них больше золота, чем крови. Сердца своего в них не вложишь. Потому что не умно ненавидеть иностранца за то, что его выгоды противоположны нашим, тогда как естественно и разумно ненавидеть согражданина, который противодействует тому, что ты считаешь благим и полезным. Только в гражданской войне и можно обнаружить проницательный ум, непреклонную душу и силу сердца, до краев переполненного гневом и любовью.

Брат Амброджио.

Я беднейший из служителей бедняков. Но у меня только один господин, и это царь небесный: я изменил бы ему, не сказав вам, мессер Фарината, что единственный воин, достойный совершенных похвал, тот, кто идет с крестом и поет:

Vexilia regis prodeunt [Царские знамена изменяют.].

Блаженный Доминик, чья душа, подобно солнцу, взошла над церковью, омраченною тьмою лжи, учил, что война против еретиков тем более благотворна и милосердна, чем она жесточе и настойчивее. Понял его, конечно, тот, кто, нося имя князя апостолов, сам уподобился камню пращи, поразив чело ереси, как Голиаф. Он принял венец мученика между Комо и Миланом, Благодаря ему мой орден пользуется большим почетом. Всякий, обнаживший меч против такого воина, явится новым Антиохом в глазах господа нашего Иисуса Христа. Но установив империи, царства и республики, господь по милости своей терпит, что их защищают оружием, и обращает взор свой на военачальников, которые, призвав его имя, обнажают меч во спасение своей светской родины. И наоборот, он отвращает лицо свое ют гражданина, поражающего свой город и проливающего кровь его, как вы делали с таким усердием, мессер Фарината, не опасаясь того, что истощенная и растерзанная вами Флоренция не будет иметь силы сопротивляться своим врага. В старых летописях можно найти указания, что города, ослабленные внутренними междоусобиями, представляют собой легкую добычу для иноземца, который их подстерегает.

Фарината.

Монах, когда лучше нападать на льва, — когда он спит или когда бодрствует? А я не давал заснуть льву Флоренции. Спросите пизанцев, пришлось, ли им радоваться, что они напали на него, когда я его разъярил? Поищите-ка в старых историях и, может быть, вы в них отыщите, что города, которые кипят изнутри, всегда готовы обжечь противника, народ же, ставший от мирного жития не горячим, а теплым, лишек пыла, необходимого, чтобы сражаться за пределами его ворот. Знайте, что приходится бояться обидеть город, достаточно бдительный и самоотверженный, чтобы поддерживать гражданскую войну, и не говорите мне больше, что, я ослабил свою родину.

Брат Амброджио.

Вы знаете, тем не менее, что она была готова погибнуть после несчастного сражения при Арбии. Приведенные в ужас гвельфы вышли из ее стен и добровольно набрали скорбный путь изгнания. Съезд гибеллинов, созванный графом Джордано в Эмноли, --">