Сергей Анатольевич Смирнов - Султан Юсуф и его крестоносцы

достоинству.

— Поживей! — нетерпеливо прикрикнул сарацин. — Никак зубы у пса все повыпали!

Благородный пленник повиновался без возмущения, а молоко отодвинул в сторону.

— Пей! — приказал сарацин.

— Тогда не донесу обед до дворца великого султана, — заметил рыцарь. — Но будет хуже, если донесу…

— Пусть шайтан заткнет тебе задницу своим хвостом! — прорычал сарацин, но не стал настаивать на своем.

Снег все еще падал с небес. Пушистый белый покров превратил Иерусалим в северный город. Казалось, по мановению длани Господней Священный Город в мгновение ока перенесен со Святой Земли в Англию рождественской поры. Выходит, не нужны были никакие Крестовые походы, ибо истинные пути Господни всегда неисповедимы. Можно сидеть дома, прилежно молиться и в одно прекрасное утро проснуться в Иерусалиме.

Рыцарь Джон подумал, что зимой Святая Земля и ее средоточие, Иерусалим, могут походить на Англию, весной — на Францию, летом — на жаркие земли Востока, а осенью напомнят о родных землях кому-нибудь еще: к примеру, магрибинцам или иному народу, тому, что живет на самом краю земли и до сих пор мало кому известен, каким-нибудь русам. И еще, невольно вспоминая детство, рыцарь Джон подумал, что, может быть, снег, пусть не такой обильный, шел в Иерусалиме и в самую ночь Рождества Господня, а пастухи в окрестностях Вифлеема увидели ангелов, спускающихся к ним с небес вместе с первыми снежинками. Может статься и даже вполне вероятно, что в детстве Господь Иисус Христос — хотя бы раз в своей земной жизни! — играл в снежки, как любой английский мальчишка… как он сам, маленький Джонни, младший сын эрла Рауфа Хэмлорта.

Эта мысль, словно петушиный крик в ночи, заставила рыцаря очнуться. Он наконец ясно осознал необыкновенную перемену в своей судьбе. Кандалов нет. Он чист, сыт, богато одет. И его ведут к самому султану. Что произошло в небесах, постичь невозможно. Но земное воплощение воли Господней всегда должно иметь вполне земное объяснение.

Неужели дело в выкупе? В то, что весть о его пленении в конце концов дойдет до отца и шевельнет его кошелек, поверить было труднее, чем в заступничество самого архангела Михаила, явившегося к султану похлопотать за воина Христова и не дать ему погибнуть навеки. А что если не стало старшего брата Хью. Он мог благополучно умереть или погибнуть на своей собственной земле. Тогда отцу не осталось бы другого выхода, как наконец заплатить за дорогу, в которую он когда-то отправил добрым пинком своего последыша. Но как объяснить внимание султана, благовония и богатую одежду? Отец, верно, не добавил бы ни пенни, выкупая младшего сына только на вес, когда тот успел изрядно исхудать.

Годных объяснений не приходило, и рыцарь решил, что не столько ослабел за годы плена, сколько поглупел. Он зачерпнул на ходу полную горсть снега и растер его по лицу. Сарацин недовольно рыкнул, когда пленник отвел в сторону конец тюрбана.

Они прошли по лабиринту узких улочек, пока не достигли узкой дверцы в глухой и высокой стене. На условный стук дверца приоткрылась, и сарацин, отступив, жестом повелел рыцарю войти. В обширном дворе сразу четверо телохранителей султана приняли пленника под свой надзор. Приказав рыцарю открыть лицо, они двинулись быстрым рысистым шагом и подвели англичанина к пологой лестнице, что вела к одному из задних входов во дворец султана. По лестнице навстречу им скатились двое евнухов. Они живо стряхнули снег с плеч рыцаря и столь же стремительно перебрали пальцами все складки его одеяний. Рыцарю показалось, будто по нему сверху вниз пронеслась стайка мышей, что порой случалось в застенке. Он вспомнил про свое орудие, ни за что наказавшее безгласного раба, а также предупреждение сарацина и подумал: «Все, что Бог ни делает, то — к лучшему».

Потом был длинный коридор с мраморным полом, на котором рыцарь Джон несколько раз поскользнулся и, если бы его не окружали сарацины, наверняка успел бы расшибиться. За поворотом их повела вверх еще одна лестница. Затем остались позади еще три двери, две тяжелых парчовых занавеси — и вот пленный рыцарь Джон Фитц-Рауф предстал перед великим султаном Салах ад-Дином Юсуфом ибн Айюбом. Раньше он видел его несколько раз издалека, теперь же оказался лицом к лицу, на расстоянии всего пяти шагов.

Султан сидел в невысоком резном кресле из ливанского кедра, поставив ноги на атласные подушки. Он был одет, даже укутан, плотно, как на --">