Анна Арнольдовна Антоновская - Великий Моурави 2

class="book">дружеского толчка для полета к шайтану на ужин?

Старик испуганно оглянулся, подпрыгивая, соскользнул вниз и юркнул в

ветхую дверь; волочившийся за ним на веревке чан звонко стукался о камни.

Посредине дворика, поросшего сорной травой, стоял коренастый молодой

грузин с надменным ртом и узкими, прищуренными глазами. Брезгливо плюнув, он

резко повернулся и поспешил под единственное в дворике дерево - дикий

каштан.

Ага Хосро, как звал его Гассан, сбросил со скамьи потертое сафьяновое

седло и сердито опустился на грубое сиденье, покрытое потрепанным ковриком.

Его скучающий взор остановился на распахнутых дверях. Еще недавно черный

скакун оживлял веселым ржанием сарайчик.

И вот единственная радость Хосро продана по вине монаха. Проклятый,

опять запоздал с кисетом!

"Нет коня - нет человека", - терзался Хосро. Уже четыре недели он не

покидает мышиной норы, ибо появление пешим унизит его достоинство, и,

пожалуй, обитатели пыльной улицы приравняют благородного грузина к своему

жалкому сословию. И потом, что за обед подает этот высохший Гассан?

Обглоданные кости старого барана, черный лаваш и тепловатую воду! Где

мазандеранская дыня, или жирный люля-кебаб, или ледяная вода в изобилии,

которую Гассан каждый день ему обещает?

Хосро с ненавистью сдернул потрепанный коврик. Он вспомнил пышный

ковровый зал в замке его отца, где он нежился на бархатных мутаках.

Сначала в его жизни все шло обычно. Он охотился за фазанами, целовал

смуглых прислужниц, облизывал пальцы после пятнистой форели, в душистой

долине Алазани слушал песни, любовался закатом и из турьего рога пил молодое

и старое вино.

Но однажды, в день святого Евстафия, к воротам подошла гадалка.

Конечно, она могла подойти к другому замку, но проклятый ветер принес ведьму

именно к замку его отца. Надув огромный рыбий пузырь и плюнув на запад,

восток, север и юг, гадалка предсказала двум старшим братьям счастливую

дорогу, золото в кувшине, красавиц жен, по двадцати детей и по сто лет

жизни. И, неожиданно хлопнув рыбьим пузырем, зловеще каркнула:

- Только опасайтесь незаконнорожденного!

Как раз на другой день после смерти отца братья вдруг вспомнили, что

именно он, Хосро, незаконнорожденный...

Конечно, он мог бы родиться у князя имеретинского или у атабага

Джакели, - наверно, тоже имеют незаконнорожденных, - но его угораздило

родиться именно у неосторожного Дауд-хана.

Спасаясь от братьев, преследующих его с обнаженными шашками, он все же

успел захватить у свирепых братьев кувшин с золотом. О коне нечего было и

думать. Купцы, у которых он покупал бархат на куладжу и благовония для

княгинь, замотали его в тюк с шелком и, взвалив на верблюда, потащили в

Исфахан.

Конечно, купцы могли замотать его в другой тюк, хотя бы с перцем, и

тогда он, наверное, не воспламенился бы желанием торговать.

Заманчивые рассказы купцов вдохновили бы и царя. Тщетно купцы убеждали

Хосро: не княжеское дело заниматься торговлей. Хосро усмехнулся: "боятся

соперничества", и вскоре, нагрузив караван застежками, изображающими

иранский герб - льва с мечом и восходящим на спине солнцем, - поспешил в

Ширин. Конечно, можно было бы свернуть в Хамадан, но проклятый ветер

повернул его верблюдов именно в Ширин.

Как раз в день прибытия каравана турки после длительной осады взяли

наконец у персов Ширин. Застежки с персидским гербом привели в ярость

победителей, и только тщательный осмотр убедил турков, что Хосро

действительно не перс. Растоптав в пыли злополучный товар и отобрав

верблюдов, турки вытолкнули купца за городские ворота.

С трудом добрался Хосро до Исфахана, в свой благоухающий розами дом, и

ночью выкопал кувшин с золотом. Конечно, он мог бы

--">