Игорь Алексеевич Гергенрёдер - Донесённое от обиженных

что не личный интерес, а цель иного уровня... - произносил гость значительно и проникновенно, стараясь показать другу глубину уважения.

– Знаю я тебя, хитреца! И болтуна! - прервал Житоров без усмешки. - Тебе шницель с пюре или с макаронами? - и кинул подходившей официантке: - Два с пюре!

Юрий, точно за чем-то особо важным, следил, как он откупоривает бутылку нарзана. Наполняя стаканы, Житоров веско, с угрюмым огнём говорил:

– Я убеждён, и не может быть сомнений: мне удалось накрыть его! Он должен был видеть смерть отца... Свидетель (я добьюсь!) прижмёт его к стенке. Еду за свидетелем. Ты со мной?

Гостя встряхнуло - только и смог выдохнуть:

– Марат...

2

Житоров считал: если он явится лично к свидетелю, тот не сможет замкнуться и «размотается до голой шпульки». Кроме того, сыну не терпелось попасть в те места, в ту обстановку, где витала тень неотмщённого отца.

Ехали поездом до Соль-Илецка: начальник, три сотрудника и Вакер. Журналист, стараясь скрыть гордость, рассказывал: на него, командированного в далёкое таёжное село, совершили покушение - стреляли дважды.

– Пули вот тут пролетели! - он прочертил ладонью воздух у головы. - Почему и нашему брату положено оружие. - Достал из внутреннего кармана пальто так называемый пистолет Коровина, калибра 6,35 мм.

Житоров снисходительно, с иронией сказал:

– Хорошая штука! В мужика с топором стрельнёшь - он, конечно, свалится... но до этого успеет тебе черепок раскроить. Легковатый калибр!

Переночевав в соль-илецкой гостинице, дальше отправились на автомашинах: начальник с сотрудником и журналистом уселись в принадлежащую горсовету эмку. Другие чекисты и пара местных милиционеров покатили в автофургоне, его закрытый металлический кузов имел единственное (с решёткой) окошечко в двери в торце: известный «чёрный ворон» был окрашен в густой синий цвет. Эмка следовала впереди по сырой, тёмной по-весеннему дороге, в кабину проникал душок навоза, что за долгую зиму выстлал просёлок.

Солнце заслонял сплошняк низких облаков, завеса тумана не давала видеть дальше полукилометра; по сторонам однообразно белела снежная целина. Потянул ветерок, погнал туман: вблизи обозначилось мутное пятно деревни. Житоров взглянул на командирские наручные часы:

– Новоотрадное - бывшая станица Ветлянская.

...В Ветлянской в восемнадцатом рабочий отряд оставил гнетуще-живучую память. Отрядники вступили в станицу перед полуднем; солнце набирало силу, съедало снега в полях, орудийные колёса оставляли на раскисшей дороге глубокие рытвины. Красногвардейцам щекотал ноздри смешанный мирный запах кизячного дыма и печёного хлеба.

На околице, противоположной той, через которую проходили красные, раскинулся по взгорью двор казака Кокшарова. Хозяин, взобравшись на хлев, поправлял кровлю и сверху увидел отряд. Крутнул головой, позвал тревожно:

– Славка, идут хлеб отбирать! Скачи к хорунжему!

Паренёк лет четырнадцати с утра ездил на хутор к отцовскому куму и ещё не успел расседлать лошадку. Провёл её задами усадьбы за юр, вскочил в седло. Мосластый маштачок бойкой рысью вынес на зимник, что пролёг под лесистым кряжем по скованной льдом речке.

А отряд вытянулся во всю улицу, единственную в станице. Перед большой избой, крытой жестью, встала группа верховых. Хозяйка загнала в конуру остервенело лающего волкодава, хозяин расхлебенил тяжёлые гладкотёсаные ворота.

Верховые спешились. Первым поднялся на крыльцо человек в белой смушковой папахе. На нём серая солдатская шинель, но притом - превосходные галифе оленьей кожи. Окинув взглядом просторную сенную комнату, не удостоив словом кланяющегося хозяина, шагнул в горницу. Изба была из тех, какие называют пятистенками: её разделяла на две половины капитальная стена.

Над крыльцом к резным столбам прибили углы алого полотнища, по нему надпись чёрным: «Чем тяжелее гнёт произвола, тем ужасней грядущая месть».

Незадолго до этого дня из станицы изгнали рабочих-дружинников, приехавших изымать «излишки зерна». Несколько человек были зарублены. Дело удалось благодаря неожиданно появившейся группе офицеров. Теперь местный батрак водил красногвардейцев по станице, указывая дома казаков, которые прибились к офицерам и разоружали рабочую дружину.

Военный комиссар Житор, расположившись за столом в тёплой горнице пятистенки, приступил к дознанию. У Зиновия Силыча длинный --">