Анатолий Филиппович Корольченко - Атаман Платов

Сходятся все казаки, выходит атаман со своими помощниками, громогласно объявляет, что надлежит делать, а уж как поступить — решают сообща. Когда казаки отправляются в поход, на том же майдане им проводят смотр. Атаман со старейшинами проверяет казачью справу, оружие, коней. И каждый походный старается не ударить лицом в грязь.

Иван Федорович Платов возвратился из войсковой канцелярии раньше обычного. Подтянув к самым ступеням лодку, привязал ее понадежней, поднялся по лестнице. Дом у него, как у всех справных казаков, в два этажа, под железной крышей, с долгим балконом поверху и с наружной лестницей.

Худой, черноволосый, будто турок, суровый и неулыбчивый, на этот раз Иван Федорович был в добром расположении. По случаю рождения сына у соседа-казака он пропустил кружку хмельного.

Войдя в горницу, сел на лавку, не спеша стащил промокшие сапоги. Шлепая босыми ногами, к нему подбежал двухлеток Степик. Потянул руки:

— Ба-а, на меня.

— Ишо чего захотел! На кой ты мне нужон, — с шутливой серьезностью отец отвел руки сынишки.

Старший, двенадцатилетний Матвей, сидел у окна с книжкой.

— Все читаешь, грамотей! О чем там написано?

— О царе, батяня. Как шел на Казань. Тут и картинки есть. Погляди-ка.

На рисунке изображен царь: в меховой шапке, с посохом в руке.

— Ишь ты, никак сам Грозный, — отец внимательно рассматривал портрет. — Он энтой клюкой сына свово убил.

— Скажешь такое, — возразила мать, гремя у печи ухватом. — Как же можно, чтоб сына родного…

— Можно. Тот вроде бы возразил, а он его клюкой — и насмерть.

— Ты дальше, батяня, смотри. Там нарисовано сраженье, — подсказал Матюшка.

— Сраженье, — недовольно пробурчала мать. — Ему бы только сраженье, все воевать.

— На то он и казак. А казак без войны не казак.

— Это ты казак, а он — мальчишка.

— Хорош мальчишка! Ишь, жердина какой вымахал! Того и гляди отца догонит.

Сын и в самом деле в последний год вытянулся: худой, длинный, темный — в отца, — волосы взлохмачены, нос крючковат. Среди сверстников он самый рослый. Кое-кто пытался назвать его тычиной. Но обидная кличка к заводиле уличных мальчишек не пристала…

Опустив Степика на пол и отложив книгу, отец крутнул ус:

— Намедни гутарил с атаманом. О Матвее нашем. Атаман согласие дал.

— Какое согласие? — насторожилась мать.

— Принять на службу. В Войсковой канцелярии покуда будет служить.

— Кто будет служить? Когда?

— Да Матвей-то наш. С осени нонешней.

Ты что там буробишь? Мальчишку — и на службу? Не пущу!

— Цыц! — прихлопнул отец по столу. — Ты, Анна, мне не перечь! Не твоего ума решать мужчинское дело. Осенью заступит на службу! И все тут!

— На посылках, что ли, в канцелярии? — уже не так решительно продолжала мать.

— Может, попервах и на посылках, а потом, возможно, писцом, коли сумеет.

От этих слов лицо Матвея полыхнуло огнем. Он мысленно представил, как оденет казачьи штаны и овчинную высокую шапку, сядет на коня, на отцова Воронка — горячего жеребца, быстрого, словно ветер.

— Матвею быть большим казаком, есаулом, а то и атаманом, — продолжал меж тем отец. — Ему с рождения это написано.

— А кто, батяня, написал?

— Судьба, Матюшка. Приметы. Помню, в тот час, как тебе родиться, был я на Дону. Иду это утром по берегу, кругом тихо, благодать. И вдруг — бац! Из Дона к ногам выпрыгивает во-от такой сазан. — Отец рубит руку ладонью у самого плеча, показывая, какой величины сазан. — Я его хвать за жабры. Только хотел поднять, а тут рядом с сазаном сверху падает кус хлеба. Оказывается, чайка с лёта выронила. Ну, думаю, не иначе, как что-то должно случиться. И точно! Пришел домой, а там новость: казак родился, стало быть, ты. Вот и рассуди: всякому ли такое выпадает, чтобы сазан к ногам, и хлеб с неба? Тут судьба.

Отец, хотя и говорил о чудных приметах судьбы, однако знал, что в жизни нужно пробивать путь локтями и не зевать. По примеру дворян, приписывающих своих детей к полкам сызмала, чтоб отрок начал службу в офицерском чине, задумал и он, Иван Федоров, протолкнуть таким маневром в жизнь своего старшего. Так делали не только в Петербурге и Москве, но и на Дону тоже. А он, Платов, чем хуже! У него и хутор есть, и мельница, и более полусотни мужиков пришлых содержит…

— А когда на службу, батяня?

— Я ж сказал — осенью. Атаман обещал. Только ты, Матюшка, на празднике, на скачках, себя покажи. Верхом на --">