Александр Анатольевич Трапезников - Царские врата

своих ощущениях. Когда пойму, тогда, конечно, сестре-то и исповедуюсь в первую очередь. Хотя боюсь, что существо это моей строгой Жене не понравилось бы. Сестра вообще принадлежит к другому поколению, а если говорить более жестче — то и к другой эпохе. Все-таки, сознание ее сформировалось еще при том, прежнем режиме. Она успела увидеть другую жизнь, всякую там пионерско-комсомольскую. И при всей своей внутренней независимости все равно почерпала ложкой из общего котла. Хороший там был суп или плохой — не важно. Точно так же, как и Павел, Я же почти сразу очутился там, где мы все сейчас и находимся. Мне не пришлось перешагивать рубеж, как Жене и Павлу. А всего-то восемь лет разницы. Целее море. Ладно, сестра молодая женщина, она не забивает свою голову политикой, она делает свое дело — и хорошо. Она востребована. У Павла тоже путь, который лежит вне времени и вне эпох. А каково старикам, каково было моему отцу? При мысли о нем у меня у меня всегда щемит сердце. И дрожат руки. Я даже расплескал чай, когда ставил на стол чашку.

— Ты что? — спросила сестра. Она очень чутко улавливает мое настроение. Будто читает мысли. — Когда был у отца?

— На прошлой неделе.

— Узнал?

Я молча кивнул головой. Да, узнал. Пока он еще меня узнает. Женю уже нет. Вновь продребезжал трамвай. В этих звуках было столько горького и сладостного, они как бы возвращали меня в мое детство, где все мы в семье были счастливы. И я подумал о том, что, наверное, хотел бы остаться там, в детстве, ребенком, чтобы время остановилось.

— Ну-ну! — сказала Евгения. — Что-то ты совсем загрустил. Ничего, завтра приедет твой Павел…

В это время раздался звонок в дверь.

— Кого еще черти носят? — проворчала сестра.

Я пошел открывать. На пороге стоял Миша Заболотный. Признаться, меня в его поведении и внешности многое раздражало. Я не мог понять, как это человек, готовящийся к церковному поприщу, проучившийся пару лет в семинарии, бывший послушником в одном из монастырей, может себя так вести, так одеваться. Вот уж полное отличие от аскетического Павла. Заболотный носил изящные дорогие вещи, кожаный пиджак, лакирование туфли — все темного, монашеского цвета, к поясу был приторочен сотовый телефон, на пальцах — колечки, а парфюмерией от него разило так, что хоть отворачивайся. У него были круглые кошачьи глаза, желтоватого цвета, полноватое лицо, крепкие белые зубы, узкие плечики. Не скажешь, что воевал в Чечне вместе с Павлом. Может быть, писарем, в штабе? Он был постоянно в курсе всех церковных новостей: куда кого в какую епархию назначили, кого сняли, кто в чем-то оплошал и вообще — какие ветры дуют в Патриархии. Язык у него был бойкий, слух отменный. Я его знал с детства, поэтому не слишком-то церемонился.

— Павел завтра приезжает, телеграмма пришла, — сказал я, пропуская братца в квартиру.

— Отлично! — потер он руки. — Заварим кашу.

— Какую кашу? — чуть не рассердился я. — Повар, что ли, к нам едет? Чего ты мелешь?

— Ну, я так, вообще. Каждый приезд Павла для меня праздник. Как глоток чистой воды. Как свежий ветер.

— Опять врешь. Ты всегда какую-нибудь выгоду ищешь. Не зря про «кашу» упомянул. Тебе она всюду мерещится.

— А вот и нет.

Мы уже прошли на кухню, к Жене. Гость потянулся к печенью. Он любил сладкое. Сестра положила ему в чашку сразу несколько ложек сахара. Посмотрела на него своим «фирменным» взглядом.

— Ну, рассказывай… — насмешливо произнесла она.

— Позавчера обокрали настоятеля одной церкви. Имя называть не буду, — охотно начал Миша. — Скажу только, что это тот, который по литру в день выпивает. Так вот, вытащили у него из подушки двадцать тысяч долларов. Каково? И ведь кто-то из своих, из братии. Я так думаю, что дело это получит широкую огласку. У них вообще в приходе не чисто. Мне одна прихожанка рассказывала…

— Слушать тебя противно, — перебил его я. — Все-то ты врешь. А если и правда, то что сор из избы нести?

— Ты только с этим пожаловал? — спросила Евгения.

Братец откинулся на спинку стула, потрогал свои кошачьи усики. Ему, кажется, даже было приятно, что я злюсь. А для сестры у него был приготовлен «сюрприз». Это было видно по тому, как он довольно щурился.

— Я, собственно, не один, — сказал он небрежно. — Я тут человека захватил. Там он, внизу, в машине.

— Какого человека? — насторожилась сестра. Миша лукаво подмигнул и тихо засмеялся. Я, кажется, начал догадываться — что --">