Гилель Израилевич Бутман - Ленинград – Иерусалим с долгой пересадкой

может, но ситуация ей явно не нравится.

– Клен, – говорю я. – Смотрите, какой у него листочек.

И подпрыгнув, срываю лист.

– Клен, клен! – радостно кричат девочки и бегут к следующему дереву. Никто не проиграл.

Я смотрю на мелькающие ножки в коротеньких штанишках, на одинаковые белые панамки. Одеты одинаково, но до чего не похожи эти маленькие два человека. Аня – голубоглазая блондинка, типичная скандинавка. Смуглая Лилеша – типичная семитка. И темпераменты соответствующие. Аня – уравновешенная, рассудительная, с задатками математика.

Как-то сестра, ведя маленькую Аню к нам, чтобы скоротать дорогу, стала загадывать загадки:

– Два землекопа за один день вырыли яму глубиной в километр… – начала сестра импровизировать.

– Не буду отгадывать, – спокойно прервала Аня. – Таких ям на свете не бывает…

Я перевожу взгляд на Лилешу. Мы с ней хорошие друзья, и даже когда Ева на работе, нам никогда не бывает скучно друг с дружечкой вместе.

– Лилеша, ты моя хадость.

Слово «радость» я умышленно произношу так, как произносит его она сама.

– Не хадость, а хаадость, – поправляет Лиля.

– Ну, я и говорю, не гадость, а гаадость, – начинаю я свою любимую игру.

Мелькают загорелые ножки: Дуб! Береза! Клен!

Трудно представить, что четыре года назад моего маленького друга еще не было. За две недели до своего появления на свет Лилеша дала свой первый сольный концерт. И этот концерт совпал с другим концертом: первый и последний полпред израильской эстрады певица Геула Гил тоже давала концерт в Ленинграде. Геула приехала в Ленинград после гастролей в Риге. Каждый ее концерт – бой. После ее отъезда из Риги там осталось несколько евреев, арестованных и раненных во время схватки с милицией, и море энтузиазма. Наверное, не один сионист родился на ее концертах в Риге.

И вот она прибыла в Ленинград. 16 июля 1966 года ее первый концерт. Евреи, которым крупно повезло, сидят в Летнем зале Сада отдыха; евреи, которым повезло поменьше, расположились в проходах; евреи, которым совсем не повезло, стоят снаружи и ждут антракта – может быть, удастся пролезть на второе отделение вместе со зрителями.

А на сцене мим. Он изображает солдата, несущего знамя. Сильный ветер дует ему в лицо, наполняет знамя, как парус, и сносит солдата назад. Но только на один шаг. Страшным усилием воли и мускулов солдат выравнивает знамя. Как ножом рассекая им встречный ветер, солдат делает шаг вперед и, отставив ногу назад и развернув корпус, он выдерживает очередной порыв бури. Лишь сжатый рот и сузившиеся щелки глаз показывают, какую цену он заплатил за этот маленький шаг вперед.

Еще шаг вперед… еще… Как советская цензура пропустила этот номер? Я смотрю на зрителей: всем все ясно. Нет, это не абстрактный человек, борющийся с трудностями. Это не просто белый флаг над его головой. Это бело-голубой флаг нашей маленькой Родины реет над солдатом! Это народ Израиля в его трудном марше вперед! Это солдат Цахала, который выходит один против десяти, потому что мы, еврейские парни, сидящие в этом зале, не можем ринуться ему на помощь и поддержать это знамя десятками крепких рук…И тут начала свои гастроли Лилеша. Может быть, она спешила родиться, чтобы прийти на помощь солдату со знаменем? Может быть, сотни дышащих легких высосали слишком много кислорода в зрительном зале и выдохнули слишком много углекислого газа? Все первое отделение концерта пришлось сидеть на садовой скамейке возле входа в театр и ждать, пока Лилеша успокоится.

Начинается второе отделение концерта. Снова мы трое в зале. У меня в руке букет цветов. У Соломона Дрейзнера – тоже. У многих в руках цветы. Для Геулы Гил, для ее гитаристов, для мима Аркина. Но кто-то предусмотрительно продумал заранее все варианты, предотвратил все возможные контакты евреев в зале и евреев на сцене. Демонстрации единства не будет: на сцене представители одной нации, а в зале – другой. Ничего общего у них быть не должно. Поэтому машина для артистов подается прямо к заднему служебному входу, до которого не дотянуться даже взглядом. Поэтому снята боковая лестница, ведущая из зрительного зала на сцену. Поэтому билетеры не дают даже приблизиться к сцене, чтобы бросить наверх цветы.

Ленинградский КГБ сделал вывод из рижских событий. И тем не менее, что-то надо делать. В принципе на сцену из зала забраться можно. По любой из двух высоких колонн сбоку от сцены. Но возле каждой стоит билетерша. --">