Антон Александрович Мишин - Папа, я и озеро

пиратского судна (я тогда очень увлекался пиратской темой).

Папа ртом надул мой жилет, я одел его, и мы отчалили от пристани в надежде наловить кучу огромной рыбы. Папа попытался набрать ход, но небольшие волны, встречный ветер и пластиковые ложки вместо вёсел затрудняли наше продвижение, поэтому ему достаточно быстро надоело грести, он отбросил вёсла и начал готовить удочки. Насадив червей на крючки, папа отдал мне одну удочку, закинув свою недалеко от лодки. Я последовал его примеру – ничего не получилось. Во второй раз мы вместе коряво закинули мою наживку – поплавок остался плавать совсем рядом. Папа не выдержал, сам намотал катушку и забросил – вышло куда лучше, поплавок очутился достаточно далеко от нас. Он велел мне смотреть во все глаза, смотал леску на своей удочке и впечатляюще закинул её. Так, не произнося ни единого слова, мы сидели, наблюдая за красными мишенями на неспокойной воде. Ветер дул всё сильнее, проникая сквозь одежду, а волны направляли наше судёнышко обратно к берегу. Поплавок так далеко качался на барашках, что создавал иллюзию постоянного клёва, я дёргал удочку в бок, как учил отец, мотал катушку, но червь всё так же покорно-захлебнувшись висел на крючке. Лишь раз я почувствовал мгновенное напряжение в своих руках, поняв – вот оно, но когда поднял удочку, ни рыбы, ни червя на крючке не было. Папа, за время наших посиделок, поймал лишь одну плотвичку.

Нашу лодку относило обратно к гавани, и поплавки уже качались в зарослях аира, где, по заверениям папы, и был тот самый знаменитый клёв. Обернувшись, я увидел, как безобидные белые облака уносятся вперёд, и на смену им приходит огромная тёмная туча.

Поняв, что сейчас грянет что-то грандиозное, мы устремились к лагерю, где папа и выпустил единственную пойманную рыбку, которая, по его заверениям, завтра должна была привлечь удачу. С неба всё чаще падали крупные капли, а едва мы заскочили в машину – начался настоящий ливень.

Дико изголодавшись, мы накинулись на приготовленные мамой бутерброды, а папа, ко всему, достал свою походную флягу. По крыше тысячей крохотных барабанчиков стучали капли дождя. Темнота, принесённая тучами, сгущалась по мере того, как солнце клонилось к горизонту.

Задирая флягу всё выше, папа становился всё болтливее. Он рассказывал истории из своего детства, и мне даже показалось, что теперь я знаю его чуть лучше. Мы откинули сидения, папа, выключив свет, сразу захрапел. Лежать было неудобно. Дождь непрерывно стучал так, что мне понадобилось время, чтобы привыкнуть и уснуть.

Ночью, встав из-за желания сходить в туалет, надев сапоги и как можно аккуратнее открыв дверь, я только понял, что дождя больше нет, более того, ощущалось, что он давно закончился. На смену пришёл туман в сочетании с непроглядной темнотой – вид на улице стоял зловещий. Я поскорее справил нужду возле машины и отправился обратно спать.

Папа разбудил меня ранним утром. Замок двери характерно щёлкнул, он назвал меня по имени, говорил, чтобы я вставал и, схватив за колено, помотал его вперёд-назад, чтобы я окончательно проснулся. Одевшись, только теперь под пронизывающими лучами взошедшего солнца я смог рассмотреть туман во всей его силе. Папа готовил лодку.

– Иди чистить зубы,– скомандовал он.

– Мы сейчас поплывём?

– Ты почистишь зубы, позавтракаем и поплывём. А что, думаешь, заблудимся? У меня на часах компас, забыл? Я тебе их надену, будешь за рулевого, – затем, сказав, что в туман самый клёв, он окончательно отправил меня умываться. На завтрак мы ели, опять же, отваренные мамой яйца, хлеб и сырые сосиски. Костёр было не разжечь из-за высокой влажности, поэтому мы пили простую воду, вместо горячего чая.

Поев, папа подтащил лодку к озеру. Он снял свои часы и вместе с жилетом подал их мне. Застёгнутые, они всё время стремились сорваться, так приятно оттягивая руку вниз.

Отплыв, папа налёг на вёсла, совсем к ним приноровившись, быстро набирая ход по идеально гладкой поверхности. Причал на юго-востоке становился всё менее различим, по мере нашего приближения к центру озера.

Неожиданно лодка на что-то накололась, произведя небольшой хлопок. Папа грёб спиной вперёд и закрывал мне весь обзор, поэтому для нас стало откровением, что мы могли нарваться на какую-то корягу. Лодка быстро спускала. Папа инстинктивно начал грести в обратном направлении. Я видел волнение на его лице, от этого мне становилось ещё страшнее. Лодка, затем сапоги, и вот, наконец, мы --">