Виктор Цветковс - Здесь все мои Друзья, которых я очень люблю

мной активнее других, всматриваются в стекло, подходят к нему в упор, раздеваются перед ним. Но практически все они быстро теряют интерес. Уходят и не возвращаются. Но даже тем я благодарен, за то, что они все равно приходили.

Я говорю с ними.

Я вижу их всех. Они так похожи на меня, а не на моих Друзей здесь, в этом Доме. Но они все равно другие, отличны от меня. Они стоят в саду, освещенном ярким полудним солнцем, в саду, полном цветущих персиковых и вишневых деревьев и посреди фонтанов, бьющих ключом. Из-за стекла я вижу их еще более яркими. Не такими, как я.

Не знаю, каким они видят меня. Это стекло наверняка как-то меняет и мой вид, что они видят меня искаженным, ярким, всего в красках. Может это стекло не такое одностороннее? Может и они ни в каком не в саду, а сами сидят в своих Домах, таких же как мой, и разговаривают со мной оттуда? Этого я не могу узнать.

Я прощаюсь с ними.

Цвет блекнет.

Окно пропадает.

Я снова прихожу в себя в очередном коридоре. И чувствую себя… холодно. Все внутри меня похолодело, превратило мои внутренности в снег и лед, от чего я дрожу. Все еще думаю о тех, за стеклом.

Я влюблен в них. Влюблен в них всех. Влюбленность ассоциируется у меня с поэтом золотого века, утонченного романтика, который готов в любой момент выпрыгнуть из штанов, чтобы подарить своей даме цветы и посвятить ей свои стихи. Нет, не та влюбленность. Скорее, влюбленность пациента больницы, человека в тяжелом положении, которому его невестка каждый день приносит апельсины в палату.

Как бы я хотел, чтобы они пробились через это стекло ко мне, сюда! Но от этих мыслей лед еще сильнее сковывает мои легкие и кишки, так что я почти чувствую надвигающийся буран.

Растираю себе грудь, чтобы согреться. Надо двигаться дальше.

Остался один коридор.

И одна дверь.

Но перед ней я все равно встаю как вкопанный. Ведь за этой дверью особая комната. Крайне особая комната.

Не знаю даже, сколько я так простоял. Потихоньку ко мне начали подходить (подлетать? подползать?) все мои Друзья. Железка из ванной. Мусор из спальни. Кожа с кухни. Тролль из коридора.

Они все стоят сзади меня и ждут. Они понимают, как это важно для меня, открыть эту дверь.

Но еще сильнее они знают, как важно для дома, чтобы я открыл эту дверь.

Но мне так страшно!

Это такая ответственность!

А я боюсь ответственности.

У моих мыслей отрастают ноги. Они надевают кроссовки, разминаются и начинают играть в мяч на выбивание.

Свист!

Ответственность. От слова ответ, да? Перед кем держать ответ? Перед Богом? А что есть Бог? Это мои родители? Это я сам? Это каждый человек, дом, тростинка, деревце, птичка, весь мир? И как мне, черт возьми, держать перед ними ответ, если я даже не понимаю вопрос? Я сам хочу задать вопросы Богу! Может это ему стоит мне отвечать?

Игра продолжается.

А этот страх. Он такой сковывающий, такой тревожный. Чего я так боюсь? Я точно не боюсь Бога, потому что если Бог и есть, то я его встречаю каждый день. Я не боюсь Его ответов на мои вопросы, потому что если они правдивы, то я об этих ответах и так догадываюсь в своем сердце. Я не боюсь и Его вопросов, потому что все мне их задают. Чего я боюсь в этом отстаивании перед Ним? Я боюсь самого себя, держащего ответ самому Богу? Или я боюсь того момента, когда каждый мой ответ уже будет выстоян мною лично перед Ним?

Половина игроков уже выбыла!

Но так или иначе все идет к этому. Каждый говорит с Богом когда-то, в таких домах. И я не исключение. Но этот разговор происходит не за этой, последней дверью. Нет.

Он происходит каждую секунду, каждый твой шаг в коридорах и комнатах твоего Дома.

Последние два игрока встают друг напротив друга.

За этой дверью – нечто совсем иное. Там действительно комната, но особая. Там моя жилая комната, в которой я живу. Там моя мастерская, в которой я творю. Там мой Рим, в который я проложил все дороги.

Там мой ответ.

И мой вопрос.

И у нас есть победитель!

Игра окончена. Все поздравляют победителя. Самую тихую мысль, все предыдущие игры тихо сидевшую в углу зала. Но то была другая игра. Что-то в этой мысли моментально изменилось и она превратилась в настоящего зверя. Что было тем поворотным моментом?

Кажется я догадываюсь.

Я открываю дверь и вхожу.

Друзья входят со мной.

Это комната цветет невиданными для других людей цветами. Она звучит ранее не слышными звуками. В ней оживают и живут сцены и люди, которых ни я, а может и никто другой, никогда доселе не --">