К. Рогнич - Бежать

три ступени, как вдруг сверху раздался еле слышный звук, заставивший всё её существо похолодеть. Это был щелчок затвора. Ужасно сухой, пропахший металлом и криком. Она замерла на месте, изо всех сил вцепившись в перила. Только бы не упасть.

Воцарилась тишина. Мэг казалось, что её сердце стало гигантским и теперь бьётся в каждой клеточке её тела. Бьётся оглушительно громко, так, что его слышно даже в лесу.

–– Только… Только попробуй… П-подойти сюда… Мр-разь… Я тебя… Я т-тебя добью, слы-ышишь!

Ей показалось, она сейчас умрёт от счастья. Это был голос Роджера. Ужасно тихий, слабый, он то и дело сбивался, он дрожал так сильно, что почти срывался в писк, но это был он.

«Роджер!» – хотела закричать она, но не могла. Слова встали комом в горле, смешались со слезами облегчения. – «Роджер, Роджер, я, это я!»

Вместо того, чтобы бросать силы на эти возгласы, которые всё равно никак не могли сорваться с губ, Мэг бросила их на то, чтобы оттолкнуться от ступеней и, громко-громко топая ногами, побежать наверх. В два прыжка она преодолела оставшиеся ступени и уже заворачивала за угол, когда смысл его слов наконец дошёл до её сознания.

Она вылетела в коридор второго этажа, не успевая затормозить. Ногти распороли обои на стене, ступни попытались извернуться в другую сторону, но бесполезно. Её так и вынесло вперёд, в объятья темноты и узкого пространства.

Прямо перед лицом Мэг, всего в каких-то тридцати сантиметрах, оказалось что-то длинное и круглое. Дуло винтовки, успела подумать она. А ещё успела увидеть глаза Роджера – перепуганные глаза на бледном веснушчатом лице.

«Нет, Роджер!» – так и не закричала она. Только дёрнулась, содрогнулась всем телом.

Грохота она не слышала. Всё просто поплыло куда-то вверх. Голова брата, белое пятно среди темноты, завертелась где-то в самом низу мироздания. Мэг знала, что он трясёт ею, как будто говорит «Нет», потому что это должно было исправить ошибку. Мэг знала, что он напуган настолько, насколько хочет сейчас разрыдаться. А ещё она знала, что сейчас в целом мире нет человека несчастнее, чем её брат.

Всё это пронеслось в её голове за долю секунды. Это было облако непреложных истин и мгновенных мыслей, до конца не осознанных, но очевидных. А в следующий миг она уже лежала на твёрдом полу. Ей стало вдруг ужасно больно. Засаднило голову, взорвались под глазами мириады искр. Что-то рвалось внутри неё – как будто всё, что было ниже плеч, готово было оторваться, разлететься в стороны. Ей было так больно, что она не могла произнести ни звука.

А ещё ужасно хотелось плакать. Она уже почти ничего не видела: только помутневшие очертания стен и пола. И белое пятно, мечущееся совсем близко, но, вместе с тем, бесконечно далеко.

Она думала об этом пятне и о том, как не хочет с ним расстаться. О том, что пятно это – самое доброе и прекрасное, что есть в мире. О том, какая она глупая. О том, что теперь, из-за её глупости, пятно будет страдать. Вечно и непоправимо. Она не знала, откуда знает это слово – «непоправимо», но это было неважно.

Она хотела что-то сказать, но даже простой вдох причинил ей невыносимую, заглушающую любые мысли боль.

«Теперь я знаю, Роджер, что это больно.» – она проваливалась куда-то вниз, в ничто, всё глубже и глубже в черноту. – «Это так больно, Роджер. Умирать.»

Белое пятно совсем потерялось где-то в вышине. Оно никогда не узнает этого, успела подумать Мэг. И славно.

--">