Алексей Константинович Смирнов - Замкнутое пространство (сборник)

мыслями.

— Вы говорите, ранним утром, — произнес он задумчиво. — Почему же нам не объявили? Случай-то исключительный! Вы помните, чтоб кто-нибудь убегал?

— Столько же, сколько и вы. Это же было до нас! Только сплетни.

— Верно, только сплетни. Два случая, и в обоих — как в воду канули. А на собрании сказали, что ими завладел Враг. Никто и не подумал усомниться.

— Так вы думаете… — Кох сообразил только сейчас. — Вы считаете, что их… тоже так, как Раевского, тайно…

Швейцер очнулся:

— Слушайте, Кох! Самое ужасное, что я говорю об этом с вами, — он сделал ударение на последнем слове. — Не обижайтесь, но ваша способность хранить секреты превращает вас в опасного собеседника. Я ничего не считаю. Возможно, что здесь совсем другой случай. Может быть, нам сообщат после… за трапезой или в проповеди. Я не исключаю, что Вустину вообще все это приснилось. Или он попросту лжет… За ним такое водится. Вы знаете, о чем он мне недавно рассказывал?

Кох отрицательно покачал головой.

— О лазе! Он утверждал, будто знает, где лаз! Но где — не говорит.

Швейцер, видя отвисшую челюсть Коха, мгновенно пожалел о своих словах. До чего же он непоследователен. Ведь две секунды назад он обвинял того в излишней болтливости.

На его счастье, Кох не поверил.

— Чепуха, — рассмеялся он, немного подумав. — Нашел — и не заглянул? Вустин — недалекий человек. Поэтому он сильно переживает и хочет выделиться, но не способен сочинить ничего своего. Вот и взял готовую легенду… Да, если так, то он вполне мог выдумать и Раевского!

— Вполне вероятно, — согласился Швейцер.

Он попытался представить тайгу, простиравшуюся за Оградой. Сотни километров отравленной чащи, кишащей лазутчиками Врага. Тысячи километров до ближайшего Острова. Ядовитые ягоды, хищные грибы, полчища нежити. Гнус, успешно переживший катаклизмы и с переменным успехом травленный, осатанелое зверье, бездонные топи. Даже если допустить, что лаз не выдумка и существует на деле, то ни один здравый ум — Кох не прав — не отважится им воспользоваться, разве что одурманенный Врагом, который день ото дня наглеет и рвется к последнему оплоту умирающей старины. Тем паче был невозможен Раевский, продирающийся сквозь заросли, отбивающийся жалкой палкой. Нет, подумал Швейцер, это как раз возможно. Гораздо труднее вообразить, что Раевский остался жив после этих злоключений. Что кто-то его обнаружил и вернул. Когда им объявили, что Раевского взял неприятель — причем сказали это категорично, ни на секунду не допуская возможности побега, — то мысленно все попрощались с товарищем, одновременно проникаясь глубоким страхом. Каждый решил про себя, не зря их пугали последними временами — похоже, что правда, и даже Ограда не остановила похитителей. Вот-вот она падет…

Была и другая вероятность. Враг ловок и коварен, ему ничего не стоило сделать с Раевским нечто такое, о чем и подумать-то нельзя. Например, превратить его в шпиона, перевербовать, сглазить. Или проще: загипнотизировать и послать обратно с тайным, ужасным поручением. В положенное время Раевский, застигнутый сомнамбулизмом, последует программе и нанесет Лицею непоправимый ущерб. Если Вустин действительно что-то видел, то только этими соображениями можно объяснить конвой и секретность. Тогда Раевского, который, может быть, уже и не Раевский, отправили…

— В карцер, — Швейцер забылся и заговорил вслух.

— Что-что?

Голос, ответивший ему, принадлежал не Коху. Швейцер проснулся, поднял глаза и увидел ректора. Отец Савватий как раз проходил мимо и остановился, заинтересованный потерянным видом лицеиста. Тут Швейцер открыл и другое: Кох куда-то пропал, и он расхаживает по коридору один, нарушая правила внутреннего распорядка.

— Вы нездоровы?

Швейцер побледнел: только не это. Он лишь недавно оправился от новой заразы, насланной Врагом то ли в лучах, то ли в бесшумном бактериологическом снаряде.

Отец Савватий положил руку ему на плечо. Ректор был огромен и тучен, лицом же похож на льва. Седая грива переходила в густую сивую бороду, и лица, черты которого по контрасту были очень мелкими, оставалось мало. Оно заключалось в аккуратный мохнатый шар, чью линию портили оттопыренные волосатые уши.

— Пойдемте со мной, Швейцер, — приказал ректор, не давая тому времени ответить, что все в порядке, и нет никаких оснований опасаться очередной болезни.

— Сейчас начнется урок, — --">