Галина Николаевна Щербакова - Кто из вас генерал, девочки? (сборник)

не знаем, и нам жалко певицу Людмилу Петрову.

Я иду по парку. Возле бывшего фонтана стоят девчонки. Они ждут меня, они смотрят в мою сторону.

– Привет!

– Привет!

Уже через секунду, задрав носы, мы вышагиваем по традиционному кругу – задаваки из средней школы. Английскими булавками приколоты к нашим косичкам белые штапельные банты. Тридцать сантиметров штапеля – признак нашего равенства. И мы его носим постоянно и верно, а в остальном каждый одевается по возможности. Лелька и Ритка – лучше всех в городе. У них у первых появились креп-сатиновые платья. Матовое, с блестящей отделкой, такое платье было верхом элегантности и пределом желаний. Нелка носила платье еще из американских подарков, оно было длинным, но подшить его было невозможно – оно просто-напросто не прокалывалось иголкой. На мне – мамино маркизетовое платье. И все-таки в нашей компании я и Нелка – главные. Я – потому что учусь хорошо, Нелка – потому что ей совершенно плевать на тряпки. Она таскает свое американское платье, которое не протыкается иголкой, а от воды делается твердым и его можно свободно поставить, – и ничего. Я стараюсь воспитать в себе такие же качества, но у меня ничего не выходит. Я никогда никому не скажу, но иногда мне хочется поменяться местами с Лелькой: пусть у меня будет меньше пятерок, но одно хорошее платье, сшитое для меня специально.

– Не в тряпках счастье, – убеждает меня моя мама. – Главное, учись хорошо.

– Главное для девушки – хорошо выйти замуж, – говорит Лелькина мать. – Будут наряды – будут женихи. Мне для Лелечки ничего не жалко.

Значит, моей для меня жалко? Да нет. Просто у наших родителей от разного заработка разные педагогические системы.

– Пока есть возможность – одевайся, – говорит тетя Фрида. – Но не надо быть дураком и думать, что вещи – это уже все. Это много, но это еще не все. В ваше время человек должен получить в руки специальность. А для этого надо учиться, девочки.

– Будешь зарабатывать, будешь покупать. А пока погоди маленько… – Это Нелкина мама. – Часы я тебе купила – и хватит.

Часы есть у всех. У Лельки, у Ритки, у Нелки. У меня – нет.

– У меня их сроду не было, – говорит моя мама. – А живу…

Я тоже живу. А что делать? Сколько остается минут до конца урока, мне говорит Нелка, а на свидания я еще не хожу…

В тот вечер, когда мы старательно вышагиваем по парковому кругу, нам остается жить всего один год в нашем городе. Только год – и начнется новая, несказанно прекрасная жизнь.

А, черт! Все равно получается досмотр. Я напяливаю на себя мечту двадцатилетней давности. И она расползается… Из чего шили мечты двадцать лет тому, если они разваливаются от одного прикосновения? Или это моя такая некачественная гнилушка?

Ладно… Мама «осела в хороших учительницах». Я иду к маленькой Ритке. Ее жизнь – я знаю – тоже ничем не похожа на то, о чем она мечтала. И сохрани господь, чтоб я ее судила за это.

Риткин жилкооп двадцать девятого года издания стиснут со всех сторон годом семьдесят четвертым. Сразу после войны это был фешенебельный район, здесь селилось районное начальство. Сейчас домики вошли в землю, уткнулись стыдливо в задворки пятиэтажек. Но я сегодня человек, проходящий сквозь стены. И я подхожу к Риткиному дому сразу с нужного мне угла. И успокаиваюсь: тут все по-прежнему, а главное – до сих пор нет забора.

Давно-давно, когда мы прибегали к Ритке попить воды перед кино, мы слышали, как серьезно обсуждался в их семье вопрос о заборе. Несколько раз во двор даже привозили доски, и они долго лежали под дождем и солнцем, а потом куда-то исчезали. Я помню, как вкапывался круглый пахучий столб в то место, где должна была быть калитка. Он стоит до сих пор, почерневший и маленький, а забора так и нет, и калитки нет.

– И не будет! – говорила Ритка. – Зачем?

Я иду сквозь символическую калитку, мимо столба. Как хорошо, что он стоит! Потому что, за что бы я схватилась, не будь его? А схватиться надо было: в беседке, открытой ночами для чужих влюбленных, сидят все мои подружки. Они смотрят на меня, остолбенелую у столба, а Ритка начинает плакать…

– А ведь можно было сообразить, что ты привезешь сына после экзаменов к матери. Честное слово, можно было сообразить. – Это Нелка. Она крепко целует меня в щеки.

Лелька машет из угла беседки красивой загорелой рукой.

– Я не встану, – говорит она. – Сижу удобно. Подойди, я тебя чмокну. А ты вполне… Прошлый раз ты была толстовата, а сейчас – мера.

На --">