Роман Харисович Солнцев - Красный гроб, или Уроки красноречия в русской провинции

Господа, кто первые?

Переглянувшись, поднялись и пошли в парную братья Калиткины по кличке Столбы; старший, Петр Васильевич, занимал в городе пост прокурора, младший, Федя, трудился в МВД. Они любили жар. Глядя вослед долговязым и мосластым браткам, Игорь заметил:

– Шибко веселых анекдотов при Валентине Петровиче не надо. У меня дело к нему.

Маленький старичок Кузьма Иванович, дернув волосатыми коленями, густо хохотнул:

– Да чего ты мшишься? Тридцать лет его знаю… Между прочим, с филологами из универса первый у нас тут сборник частушек собрал, – и пропел хриплым басом: – “Меня милый полюбил и завел в предбанник…”

– Эту я слышал! – высунувшись из двери, крикнул младший Калиткин. -

А вот я: “Ребятьё, ребятьё, вы кого же…”

– “Посмотрите, ребятьё, ведь оно совсем дитё!” – закончил Кузьма

Иванович и разочарованно оглядел стол. – Виноград, яблоки импортные… наверняка с химией, чтобы не гнили по полгода. А мне бы сейчас картошки с солью да малосольного хайрюзка…

– Будет хариус, – кивнул Игорь. – И нельма будет, и черная икра… Все наше. Это уж тут для антуража. Хотя виноград вкусный. Я ел, не помер.

– “Шел трамвай десятый номер, на площадке ктой-то помер… – забулькал младший Калиткин, мешая себе своим смехом четко спеть. – Тянут, тянут мертвеца, видят: тридцать три яйца… Дело было на Пасху”.

Послышался деликатный кашель, певец смолк, в дверях стоял Углев.

– Ты иди-иди, – буркнул остряку-милиционеру Толик, и тот, кивнув учителю, наконец исчез, показав веснушчатую спину.

– Здравствуйте, господа, – тихо сказал Углев. Встретился глазами со всеми, кроме Кузьмы Ивановича. Никак не ожидал встретить тут бородача. Если бы знал, что будет Кузьма Иванович, не пришел бы.

Мерзейший же человек. Кстати, слово “мерзость”, видимо, все же дальний отпрыск слова мороз. Право же, по всему телу искорки пробежали.

– Здрасьте… проходите, Владимир… Валентин Петрович!.. – донеслось от стола.

Кузьма Иванович ему тоже мотнул головой, да дважды, как ни в чем не бывало. Толик, продолжая сидеть, протянул широкую белую руку с синим якорем на кисти. А второй незнакомый Углеву человек, смуглый и худой, похожий на осетина или чечена, в плавках телесного цвета

(создается впечатление, что он вовсе нагишом), улыбнулся, чмокнул зубом:

– Далеко живем?

Он хамил или не знал, что дача Углева буквально за забором. Игорь стремительной скороговоркой (когда он волновался, он тараторил) перевел разговор на другое:

– Говорю жене, носи эти… стразы… а она: настоящий камень греет, а стразы пусть в сейфе лежат. А подругам врет: у меня в сейфе настоящие изюмы.

Толик стал очень серьезным:

– Не дергайся. Наши парни Кавказ прошли. Не дадут и глянуть никому,

– и пояснил смуглому: – Моя тоже черт знает что нацепит… потом дома считает: браслет брала? кулон? цепь?

– Женщины, – ответил смуглый, скривив презрительно тонкие губы.

Неужели это чечен? Или грузин? Плохо побрит. Нынче молодые люди специально ходят в трехдневной щетине, уверены, что тем самым оказывают разительное впечатление на девиц.

Кузьма Иванович, желая поддержать вечный мужской разговор, оборотился к Валентину Петровичу, впрочем, не глядя в глаза:

– Твоя дома?

– Да.

Жаль, Игорь не сказал, что сивый Кузя будет здесь.

– А моя в город убежала, – продолжал охотно Кузьма Иванович, как бы не ведая о его застарелой неприязни к себе, и, пока он говорил, трехцветные волосы над верхней губой и на подбородке этакими кисточками прыгали и шевелились. Тоже Хемингуэй нашелся. Сбрил бы – морда честно напоминала бы кирпич. – У сестры сидят… что-то шьют.

Может, парашют, в погреб прыгать. – Странный у него всегда юмор.

Наверное, уже успел выпить.

– Дело доброе.

Игорь тем временем налил Углеву красного вина:

– “Медок” будете? Сухое.

Углев кивком поблагодарил. И наконец хозяин бани поднял рюмочку с водкой:

– Господа! Выпьем за нас. Мы все тут или почти все – соседи по даче…

Мы разные… вы – учителя… или учители?.. мы – купцы… Но что же в этом позорного, а, Валентин Петрович? Вы во все времена были образцом честности, но и купцы, я читал, кто обманет клиента, считали долгом застрелиться…

– Нынче это помогают сделать другие! – тихо засмеялся смуглый.

– Бросьте, Миша, – нахмурился Игорь. – Это он шутит. Мы перед законом открыты, и это правильно. Вот как черепаха, которую перевернули.

Толик пробормотал, закусывая виноградом:

– Вопрос, кто --">