Елена Олеговна Долгопят - Страна забвения

поезде – как в полусне. Им хорошо, уютно, им даже не хочется шевелиться. Они как пришельцы на космическом корабле на чужой, далекой планете, чьим воздухом дышать опасно.

Они вернутся через неделю на Ярославский вокзал, и двери вагонов откроются. Асфальт уже зарастет льдом, страшно ступить. Холодный, с гнильцой воздух хлынет в тамбур. И голос, объявляющий, что электричка на Софрино отправляется с восьмого пути.

– Чего застрял? – грубо скажет проводник.

– Ничего, – ответит очнувшийся пассажир. – Успею.

И сойдет.

20 декабря 1998

В не слишком большом городе, вроде Мурома, находят труп неизвестного.

Кстати, этот город может возникнуть для меня, где угодно, вдруг.

Однажды летом – в Сокольниках:

Темная зелень, глухой забор, запах мазута, крик маневрового. Светлый речной песок, проступающий сквозь трещины в асфальте. Синий цикорий.

Светловолосый мальчик…

Труп находят на станции, в зале ожидания. Уборщица вызывает дежурного. Документов нет. Личность установить не удается. Время смерти – приблизительно – с полудня до трех часов. Причина – удар ножом в спину под лопатку. Одет неизвестный в серые брюки, рубашку военную без погон, сандалеты на босу ногу. Волосы светлые, лицо круглое. Обнаружен в семь часов вечера. Убит, видимо, там же, где обнаружен, на станции.

Часа через три начинает темнеть. Труп лежит в морге.

Ночью в районе под названием Казанка старушка просыпается от неистового лая собак. Казанка – старая рабочая окраина. Два завода и деревянные дома на четыре семьи без всяких удобств. Зато яблони растут под окнами, а зимой в печках горит живым пламенем огонь.

Район вымирает. Живут большей частью старухи. Летом по ночам они спят чутко, сторожат картошку. У нашей старушки даже топор лежит в терраске, если что.

От лая собак она вскакивает, бросается к окну. Картошка мирно освещена уличным фонарем, недавно починенным, еще не разбитым.

Никого, ничего, только собаки бесятся.

Старушка набрасывает осеннее пальто, берет топор, отодвигает засов.

На улице тепло. Собаки лают где-то в стороне, там, где маневровый идет с горки. Воздух тихий, листы не шевелятся. И уходить не хочется. В соседнем доме тоже вдруг зажигается окно. Скрипит дверь, на крыльцо выходит сосед. Он всю жизнь проработал машинистом и теперь плохо слышит.

– Здравствуй! – кричит ему старушка.

– А?! – кричит сосед.

– Собаки!

– Здравствуй!

Она не отвечает. Он осматривается, не понимая, что его разбудило.

Мирно цветет картошка. Собак ему не слышно.

Утром у колонки под маневровой горкой находят труп неизвестного.

Женщина шла за водой и наткнулась. Бросила от страха ведро, помчалась к соседям. Пошли вместе с соседкой посмотреть, не пьяный ли.

– Может, и пьяный, только из груди у него нож торчит.

Нож. И кровь на рубашке. И лицо восковое. Побежали к магазину, к телефону-автомату, вызывать милицию.

Документов нет. Личность установить не удается. Время смерти – приблизительно – с полуночи до трех часов. Причина – удар ножом в грудь. Одет неизвестный в серые брюки, рубашку военную без погон, сандалеты на босу ногу. Волосы светлые, лицо круглое. Обнаружен в шесть тридцать утра. Убит, видимо, там же, где обнаружен, у колонки.

Часа через три следователь говорит своему помощнику:

– Я еще понимаю, когда близнецы маленькие, их родители в одинаковую одежу рядят. Хотя глупо, по-моему, до чрезвычайности. А тут взрослые люди и во всем одинаковом. И очень уж похожи, слишком. Все-таки, когда люди взрослеют и каждый начинает жить своей жизнью, они и внешне начинают расходиться, даже близнецы. Стригутся хотя бы по разному. Хотя бы в разное время. А тут все слишком похоже, все.

Интересно, что он скажет на другой день, когда привезут в морг третий труп неизвестного "в серых брюках, рубашке военной без погон, сандалеты на босу ногу, волосы светлые, лицо круглое, обнаружен в парке отдыха над Окой, убит выстрелом в сердце…"

– Сними-ка с них пальчики, – скажет он помощнику.

И закурит. Из лаборатории позвонят, он, молча, выслушает. Положит трубку. Помощник будет смотреть, ждать.

– Идентичные, – скажет он. И спросит: – У тебя объяснение есть?

Объяснение найдется через неделю, когда в морге будет лежать восьмой труп.

В эти дни газету местную прямо рвут из рук. Люди только и говорят, что о семи – или десяти? – близнецах в одинаковой одежде, убитых разными способами. Клоны, клоны, – шепчут. Старухи оглядываются, боятся.

Восьмой труп – --">