Андрей Германович Волос - Алфавита. Книга соответствий

посещения танцев на подобных площадках.

У меня самого он был, и довольно печальный.

Слава выразил сомнение в том, что мой опыт можно применять к законам нового времени.

Я только пожал плечами. Должно быть, уже начинали сказываться последствия солнечного ожога: чувство самосохранения перестало играть свою столь важную для любого организма роль.

Однако, увидев в натуре то, что называлось городской площадкой,

Слава несколько присмирел.

Танцы пока не начались, и оставалось неясным, как они могли бы осуществиться в будущем.

На полукруглой эстраде стояли двое. Первый держал электрогитару.

Показав второму какой-то сложный "квадрат", он передавал инструмент напарнику, и тот пытался повторить.

– Да не так же! – говорил первый, добавив кое-что непечатное.

Динамики разносили его голос далеко по округе. – Вот смотри!

И снова воспроизводил этот чертов "квадрат".

Метрах в двадцати от эстрады стояла скамья. Каменно прижавшись друг к другу, на ней сидели две девушки. Их отчаянный вид показывал, что скамью они считают своим последним убежищем и никому не удастся оторвать их от нее даже подъемным краном.

Пространство так называемой площадки плавно перетекало в парк. Парк рассекали три рукава большого ручья. Через каждый из них был перекинут легкий металлический мостик с кружевными проволочно-арматурными перильцами.

По аллеям между водными артериями прохаживались какие-то тени.

– Вот козел! – говорил человек, показывавший "квадрат". – Дай сюда!

Мы встали на одном из мостиков и оперлись спинами о перила.

– Похоже, танцев не будет, – вяло сказал я. – Десятый час.

– Да-а-а, – отозвался Слава, разглядывая эстраду. – Не близка им

Терпсихора.

Умничал он совершенно напрасно. Лучше бы посмотрел в другую сторону, чтобы, как и я, увидеть группу из пяти человек, неспешно всходившую на наш мостик.

Железо ахнуло под ногами, и Слава повернул голову.

– Ну что? – заинтересованно спросил первый. – Наших девок пришли кадрить?

Они уже обступили нас, исключив всякую возможность преждевременного, на их взгляд, расставания. За спиной шумела вода.

– Где ты тут девок-то видишь? – равнодушно спросил я.

Должно быть, я и в самом деле сильно обгорел. Немного лихорадило.

Происходящее меня интересовало, но особой его остроты я не чувствовал.

– Вы откуда? – спросил самый старший – лет тридцати. Здоровущий такой крестьянин с бычьей шеей и мощными руками. И похоже, самый разумный. Лидер.

– Да что там разбираться, – бурчал между тем еще один, длинный. -

Мочить давай.

По тому, как вибрировали под моей спиной перильца, я понял, что

Славу колотит крупной дрожью. И подумал, что на его месте я бы снял очки.

– Из "Кодори", – беззаботно сказал я.

– Я же говорю: надо мочить, – снова буркнул длинный.

– А! Менты, значит, – зловеще уточнил первый.

– Мы-то? – рассеянно переспросил я. – Да как сказать… Ну, в каком-то смысле…

– Блин! – с досадой говорил в микрофон человек, показывавший

"квадрат". – Дай сюда! Дурень!

Честно сказать, я понимал тщетность своих усилий. В таких ситуациях люди с миром не расходятся. Ибо сказано: "Не обнажай в тавернах!"

Пока есть силы терпеть, не обнажай. Но уж если обнажил, деваться некуда: надо мочить.

Было понятно, что старший и разумный не напрасно медлит. Не хотелось ему с нами вязаться. Очень не хотелось. С одной стороны, ничего плохого мы не делали. С другой – из "Кодори". Менты не менты, а все равно в "Кодори" люди просто так не попадают…

Ему нужна была соломинка. За которую он мог бы схватиться, чтобы как-то вырулить из этого положения.

И я протянул ему эту соломинку.

– Погодите, мужики, а что за фигня у вас тут в магазине? – спросил я, и с каждым словом мой голос набирал обвинительный пафос. – Это что же такое – в Абхазии нет вина?! Я, конечно, приехал не для того, чтобы пить водку. Но ведь и водки нету!

Пружина слетела с боевого взвода. Они расслабились и дружно загомонили. Правда, длинный еще что-то ворчал, но его не слушали. Он вообще был довольно тупой, этот длинный.

– А! – обрадованно сказал старший. – А что же ты хочешь?

Перестройка! Борьба с пьянством!

– Разве пить сухое абхазское вино – это пьянство? – усомнился я.

– Что ты с ними, с дураками, сделаешь! – Он с горечью махнул рукой.

– Ведь свои мозги не вставишь! Сколько виноградников порубили!..

– Только в Гагре можно купить, – добавил кто-то и сплюнул. – Но это утром надо ехать…

Я пожал --">