Александр Астраханцев - Вампир

использовать свой недолгий, словно блеск молнии в грозовом небе, деловой опыт в прежней фирме.

Не знаю, как у него шли теперь дела на самом деле, но я встретил его однажды в бытность его там, и в коротком доверительном разговоре он, возбужденный и распираемый замыслами, заявил мне, что дела у них идут блестяще и что они, все три учредителя, уже создают еще и коммерческий банк (он даже сказал мне по секрету его будущее название), и что он, мой знакомец, входит в правление этого банка, а в перспективе — еще и дочерняя компания, страховая, и все это — детища его собственных творческих озарений!

Поскольку я потом своими глазами видел рекламу этого банка — банк этот действительно состоялся, хотя и просуществовал, кажется, месяца три. Но, надо думать, какой-то куш банк этот сорвать успел, а вместе с банком, надо, соответственно, догадываться, сорвал куш и мой прыткий знакомец.

Не знаю, что было дальше и кому он еще успел втереть очки на коммерческом фронте: совершенно потерял его на время из виду, — но вдруг, решив круто сменить поприще (на прежнем, как я понял, иссяк запас доверчивых простаков), когда были объявлены выборы в Госдуму — он выныривает кандидатом в депутаты. И опять у него дело пошло споро: сколотил группу поддержки из вынырнувших вслед за ним «единомышленников», рассчитывывавших, видимо, получить от его будущего успеха тоже какие-нибудь дивиденды; собрали они нужное количество подписей в его поддержку, и он зарегистрировался независимым кандидатом по нашему округу. Кажется, семнадцатым по счету.

Получил деньги из предвыборного фонда на кампанию, и работа закипела: выступил в рамках отведенного ему места и времени где только можно: на радио, на телевидении, в газетах — а писать и говорить, как я упоминал, он умел всегда блестяще, причем предвыборные обещания его были самыми щедрыми из всех: казалось, после избрания его он станет самим Господом Богом и всем всё, кто чего захочет, даст. Выпустил массу листовок со своим портретом и обещаниями, и этими листовками они обклеили каждую дверь и каждый столб в нашем районе.

Но на выборах он не прошел — где ж ему тягаться с нашими зубрами, съевшими в политических играх всех собак?.. Я специально поинтересовался тогда личными результатами моего знакомца и был, помню, весьма удивлен: среди семнадцати претендентов он занял седьмое место, опередив известных в городе людей, его соперников — это ли не пример того, что может дать назойливая агитация, будь то хоть агитация за верблюда?..

Однако неудача его не обескуражила — кажется, даже наоборот, придала энергии: при очередных выборах в областную Думу он, конечно же, не преминул попытать счастья и здесь, опять по нашему округу, только теперь уже на демократической платформе.

Все повторилось: группа поддержки, сбор подписей, регистрация, получение денег на кампанию, речи, статьи в газетах, листовки, только теперь это все — на еще более беззастенчиво-профессиональном уровне, с еще большим размахом обещаний, хотя, казалось бы, что может обещать будущий член областной Думы, лицо весьма скромное по своим возможностям?..

И опять пролетел. Только теперь уже — чуть-чуть не дотянув до двух главных претендентов, оставшихся в списке на второй тур. Но пролетел он теперь по объективной причине: демократическое движение изрядно исчерпало доверие избирателей, во всяком случае, в нашей области; мой знакомец сделал политический просчет — поставил не на ту лошадку.

Что же предпринимает мой неунывающий и непотопляемый знакомец дальше?

Он открывает предков-казаков в своем генеалогическом древе и записывается в казаки! Вероятно, этот его явно политический ход был неожиданным и для него самого, потому что предскажи я ему это лет десять назад — разобиделся бы в пух и прах! Но, как я полагаю, ход этот был для него неизбежен — больше ему просто уже некуда было деваться: самый край.

При этом изменился он и внешне: еще более округлился, еще крепче заалел румянец на его щеках, и как бы в компенсацию катастрофически редеющим волосикам на темени лицо его украсили пшеничные усы и бородка.

Я никогда не видел его в казачьей форме, но кое-кто из моих друзей-зубоскалов рассказывал, весьма потешаясь, как он по выходным шествовал в гарнизонный Дом офицеров на казачьи «круги», облекшись в полную казачью форму: в лохматой мерлушковой папахе, в гимнастерке с погонами, на которые он почему-то присобачил себе аж четыре --">