Исабель Альенде - Портрет в коричневых тонах

центр города. Кучеру пришлось дважды вернуться на Площадь собрания и ещё дважды позвонить в колокольчик под балконом любовницы моего деда, прежде чем оставить багаж в конечном пункте, находящимся в доме Паулины дель Валье. Нужно было осуществить подобный подвиг в самую гражданскую войну, когда американские армии и союзные войска полностью были истреблены на юге страны, и у всех разом пропало настроение шутить и тем более развлекаться звоном колокольчиков. Джон Соммерс сообщил необходимые распоряжения, пересыпая последние проклятиями, потому что за месяцы настоящего мореплавания эта кровать стала олицетворять собой то, что он более всего ненавидел в работе, а именно: капризы своей хозяйки Паулины дель Валье. Увидев кровать на повозке, молодой человек вздохнул и решил, что вот она, последняя вещь, которую он делает ради неё; ведь уже двенадцать лет, как тот беспрекословно исполняет распоряжения этой женщины, вследствие которых терпение молодого человека было на пределе. Мебель пребывала всё ещё нетронутой и представляла собой некоего тяжелого динозавра из многоцветной древесины, в изголовье которой господствовал бог Нептун в окружении в виде нижнего рельефа пенистых волн и подводных созданий, а в ногах между тем весело играли друг с другом дельфины и сирены. В считанные часы половина города Сан-Франциско могла оценить то олимпийское ложе; однако ж, обожаемая моего деда, кому и было посвящено всё зрелище, куда-то спряталась, в то время как повозка вновь и вновь проезжала мимо, звоня своими колокольчиками.

- Моё торжество долго не длилось, - призналась мне Паулина много лет спустя, когда я настаивала на том, чтобы сфотографировать кровать и узнать подробности. – В конечном счёте, шутка вернулась ко мне же. Я думала, что таким способом подсмеивались над Фелисиано, а оказалось, то делали надо мной. Я плохо судила о людях. Кому бы пришло в голову вообразить себе подобное лицемерие? В эту пору Сан-Франциско представлял собой некое напоминавшее улей сборище коррумпированных политиков, бандитов и ведущих дурную жизнь женщин.

- Соперничество было им совсем не по духу, - намекнула я.

- Нет же. Ожидалось, что женщины сберегут репутацию своих мужей, какими бы презренными те ни были.

- Ваш муж не был презренным, - парировала я ей.

- Конечно, не был, но всё же делал глупости. В любом случае, я нисколько не раскаиваюсь насчёт этой знаменитой кровати, ведь я спала на ней целых сорок лет.

- Что предпринял ваш муж, обнаружив недоимку?

- На это он сказал, что пока страна разорялась в гражданской войне, я покупал мебель у Калигулы. И, конечно же, отрекся от всего. Никто, пусть и с одной извилиной, не допустит какой бы то ни было неверности, даже если человека застигнут прямо в кровати среди простыней.

- Он это говорит исходя из собственного опыта?

- Если бы только так и было, Аврора! – возразила Паулина дель Валье без колебаний.

На первой, сделанной для неё фотографии, когда мне было всего тринадцать лет, Паулина запечатлена в своей мифологической кровати. Со снимка смотрела женщина, одетая в кружевную ночную сорочку и украшенная драгоценностями, весящими где-то с полкило и поддерживаемая вышитыми атласными подушками. Такой я видела её не раз, и такой же мне бы хотелось увидеть её и после смерти, хотя эта женщина желала сойти в могилу, следуя печальному обычаю кармелиток, заключавшемуся в регулярном исполнении месс в течение последующих нескольких лет за упокой её души. «Я и так уже устроила в жизни столько скандалов, что пора бы и стать скромнее», - таковым было её объяснение, когда сама сошла в зимнюю меланхолию последних времён. Осознав свою близкую кончину, она не на шутку испугалась. И заставила отправить кровать в подвал, а на её месте установить некое деревянное возвышение с матрацом на конской гриве, чтобы после порядочного мотовства смочь умереть без всякой роскоши. А затем и посмотреть, сделает ли кляксу святой Педро и начнёт ли заново составлять книгу грехов, как не раз то говорила сама. Испуг, однако, не очень-то и помог ей избавиться от основных благ жизни, и вплоть до последнего вздоха женщина держала в руках вожжи своей финансовой империи, весьма сократившейся к тому времени. От отваги юношеских лет мало что осталось к концу жизни, и даже ирония, и та куда-то окончательно исчезла, но,

--">