Елена Николаевна Кречман - Возраст согласия

развратниками, не упускающими возможности вступить в какие-то отношения с матерью Ксении или как-то «по-особенному» прикоснуться к взрослеющей девочке. Некоторые, впрочем, не стремятся совмещать приставания к матери с развратными действиями в отношении дочери. При этом, несмотря на всю близость, мать и дочь не могут поделиться друг с другом переживаниями по этому поводу, и Ксения узнает о внутреннем мире и чувствах матери, только случайно найдя ее дневник, в котором объясняется и тайна ее рождения, и ее сложное мирочувствование.

А мир Ксения действительно воспринимает непросто: «Мне требовалась защита от мира, в котором я не находила союзников. Я хотела научиться только одному – притворяться, что я такая же, как все. Что меня интересуют только подробности чужого секса, выпивка, слухи про звезд, последствия катастроф, сигареты, искусство нанесения косметики, деньги. До какой-то степени меня действительно все это интересовало. Но совсем не глубоко. Скрытым оставалось вечное ощущение отчуждения от других, любовь к литературе, болезненное восприятие алкоголизма матери, влечение ко взрослым мужчинам, явление тигра в самые неподходящие моменты». Разумеется, в какой-то степени что-то подобное чувствует каждый подросток, но в случае Ксении отчуждение усугубляется ее склонностью к самоанализу и написанию текстов. Она записывает свои мысли с раннего детства, пишет письма неюному возлюбленному, которому пытается объяснить свои чувства и поступки. Однако летящий на волне сексуального влечения пятидесятилетний кавалер, спасибо, что хотя бы благодарит юную возлюбленную за доверие, но не делает ничего, чтобы изменить ее жизнь или хотя бы образ мыслей к лучшему. Не считать же в самом деле улучшением жизни дорогой подарок – мобильный телефон, который вскоре превращается в средство отслеживания и манипуляции. Влюбленная пара даже почти не разговаривает, ограничиваясь лишь любовным лепетом и скандалами из ревности. В общем, Ю. нет особого дела до того, как Ксения живет, – стареющий мужчина просто пытается продлить мгновение, когда секс еще получается и почти бесплатен.

Однако и Ксения старается как можно дольше удержаться на гребне страсти: это защищает ее от окружающего убожества – скучной учебы, глупых простоватых подружек, еще менее внимательных, чем Ю., ухажеров, подросткового пьянства и наркотиков. Словом, роман с Ю. помогает ей пережить нелепость и беспомощность переходного возраста. А как только Ксении исполняется восемнадцать, она находит более или менее приемлемую работу и компанию со схожими интересами, потребность в Ю. не без страданий и труда, но растворяется в повседневных заботах и новом, уже взрослом понимании мира и человеческих отношений.

То же самое происходит и с героиней романа Наталии Медведевой «Мама, я жулика люблю», который невозможно не упомянуть в контексте разговора о «Возрасте согласия». Но если героиня Медведевой – пятнадцатилетняя школьница, в начале 1970-х закрутившаяся в сложных, нервных, перенасыщенных сексом и мелким криминалом отношениях со взрослым фарцовщиком, – всеми силами выражает протест против окружающей действительности: неудовлетворенной жизнью матери, идеологических установок школы, советского ханжества, творящегося на всех уровнях – от хозяйки дачных домиков у моря до пациенток гинекологической больницы, то Ксения у Елены Кречман просто выживает в той реальности, которую предлагают ей поздние 1990-е – ранние 2000-е, приметы которой Елена фиксирует с тем же отсутствием виктимности и с той же дотошностью и остроумием, что и чувства героини.

Описание быта и нравов конца девяностых–начала нулевых вообще приятный бонус этой книги, вызывающий одновременно ностальгию и удивление разряда «а что, так можно было?», «так действительно было?». «Вспоминаю один эпизод. Мне шесть. Мы с соседским мальчиком сидим у него на кухне, гипнотизируем бутылку темно-зеленого стекла.

– Хочешь пива? – спрашивает он. – Очень вкусно. Смотри, еще немного осталось.

Как-то мы уже пробовали хрустящие звездочки кошачьего корма, и они оказались вполне ничего, поэтому у меня нет причин не доверять ему.

Я взяла бутылку в руки, открыла рот и брызнула на язык несколько капель. Потом долго отплевывалась под его веселый смех». Сейчас такие эксперименты шестилетних детей

--">